Валуев Валерьевич - Лишенцы в системе социальных отношений

Потерять работу можно было и за родственные связи с лишенцами. Летом 1929 г. в ходе «изучения следственного аппарата» прокуратуры Вяземского округа окружным прокурором выяснилось, в частности, что «нарследователь 7-го участка Котиков… женился на дочери бывшего крупного торговца, лишенного избирательных прав и переехал жить к нему на квартиру». Это обстоятельство, а также сведения о «якшании Котикова с антисоветским элементом», привело к увольнению его со службы [313].

Во время чисток, регулярно проводившихся в государственных учреждениях, среди первых жертв очень часто оказывались лишенцы. Их выгоняли с работы как представителей «чуждого элемента». Такие чистки особенно часто начали проводиться со второй половины 1920-х гг. В ходе ликвидации «Смоленского нарыва» летом-осенью 1928 г. в советских, кооперативных, образовательных учреждениях Смоленской губернии была организована широкомасштабная чистка, в ходе которой потеряли место работы многие лишенцы [314]. Она затронула и образовательные заведения губернии. Выяснилось, что среди преподавательского состава школ было немало лиц лишённых избирательных прав.

Как складывалась их судьба во время чистки можно проследить на примере заведующего Окрутовской школой 1-ой ступени Монастырщинской волости Смоленского уезда В. А. Евцихевича. Будучи выходцем из помещичьей семьи, он был лишён избирательных прав в середине 1920-х гг. 28 января 1927 г. губернская избирательная комиссия восстановила Евцихевича в правах, принимая во внимание, что его активную общественно-полезную работу, лояльность к советской власти и «то, что он не был выселен по декрету от 20 III 25 г.». Однако уже в 1928 г. он был снова лишён избирательных прав. Сельская избирательная комиссия на своём заседании 11 июня 1928 г. отказала Евцихевичу в восстановлении в правах, «как социально вредному человеку ведущему разлагательную политику в школе к изжитию комсомольской организации» [315]. Кроме того, в вину ему ставилось нелояльное отношение к советской власти и поддержание отношений с выселенными братьями. 30 июня Евцихевич обратился в Смоленский губернский отдел просвещения с жалобой. В ней он говорил о травле организованной против него комсомольцами — активистами. Евцихевич писал: «местная ячейка ВЛКСМ старается использовать против меня создавшееся положение в Смоленской губернии, как месть и желание выгнать меня из школы, что не удалось прямым путём» [316]. В местной избирательной комиссии по его словам оказалось трое комсомольцев, которые и настояли на лишении его избирательных прав. Обращение Евцихевича по поводу восстановления его в правах поддержали граждане деревень округа. 8 августа 1928 г. правление Смоленского губернского отдела просвещения ходатайствовало о восстановлении В. А. Евцихевича в правах перед Смоленским уездным исполкомом. Тем не менее, несмотря на такую поддержку, президиум Смоленского УИКа на своём заседании 17 августа 1928 г. вынес следующее постановление: «ходатайство гражданина Евцихевича Василия Алексеевича о восстановлении в избирательных правах — отклонить, оставив его в списках лишённых избирательных прав. Предложить Смоленскому уездному отделу народного образования снять Евцихевича с работы» [317].

В тоже время, как указывалось в сводке информационного отдела ОГПУ составленной в начале 1929 г. и посвященной политическим настроениям сельской интеллигенции при ликвидации «Смоленского нарыва» «массовой чистки учительства не проводилось, лишь отдельные лица были сняты с работы с работы за явно дискредитирующие поступки» [318]. Благодаря этому многие лишенцы, продолжали преподавать в школах губернии. В сводке ОГПУ сообщалось, что «состав учительства Смоленской губернии в значительной степени засорен антисоветским и классово-чуждым элементом… Среди учителей обслуживающих сельские школы, имеется большая прослойка бывших офицеров, торговцев, попов, детей помещиков и кулаков и лиц, лишённых избирательных прав». Далее приводились конкретные факты — в Досуговской школе-семилетке Монастыршенской волости, например, работали учителями бывшая помещица Маслова — Меренова, выселенная в 1928 г. из своего поместья и лишённая избирательных прав, а также сын священника Залесский, лишенный прав голоса. В Коровинской школе Ярцевской волости Ярцевского уезда преподавал сын полицейского Т. А. Тарутьин, лишённый избирательных прав [319].

В «значительной степени» был «засорён социально-чуждым элементом» к началу 1929 г. и состав медицинских работников Смоленской губернии. Среди санитаров, врачей, обслуживающего персонала и даже в среде руководства больниц, амбулаторий, санаториев было немало лиц, лишённых избирательных прав. Так, в Преображенском санатории Кардымовской волости Смоленского уезда работала счетоводом «Загнетьева П. В., лишённая избирательных прав, исключенная из профсоюза, бывшая помещица, жена расстрелянного польского шпиона, содержалась в тюрьме 2 года». В Бохотской волости Смоленского уезда заведующим Ново-Михайловским медпунктом работал К. П. Саблин, о котором сообщалось, что он «лишен избирательных прав, имеет кулацкое хозяйство, батраков и подённых рабочих. До 1928 г. служил в УЗУ, откуда был вычищен» [320].

К началу 1930 г. среди учителей и медицинских работников Западной области процент лишенцев был по-прежнему велик. Даже среди руководящих работников образования и здравоохранения встречались лица, не имеющие прав голоса. Так, директором профтехшколы в г. Севске был «Кириллов — сын торговца, лишённого избирательных прав, вступивший в комсомол под маркой крестьянина — бедняка». Столярной мастерской этой же школы руководил «Гершкович — лишенец» [321].

Многие лишенцы находили себе работу в культурных организациях. Некоторым даже удавалось занять высокий пост. Так в г. Трубчевске в течение долгого времени заведующим музеем был «бывший крупный помещик Поршняков, лишенец» [322]. Только в конце 1930 г. во время чистки советского аппарата он был изгнан с работы. Персонал «Клуба имени Ильича» в г. Гжатске, состоял главным образом из лишенцев и «социально чуждых». Особенно много лишенцев было в драматическом кружке и в хоре. В связи с этим областная молодёжная газета «Большевистский молодняк» призывала в апреле 1930 г.: «Нужно основательно оздоровить руководящую головку клуба „Ильича“. Нужно изменить методы и формы работы, нужно железной метлой вымести из клуба лишенцев» [323].

В ходе новой волны чисток последовавшей в 1929–30 гг. большинство лишенцев, трудившихся в образовательных, культурно-просветительных и лечебных заведениях, потеряли своё место работы. Вместе с тем, власть, организовывая подобные чистки, всячески старалась подчеркнуть, что нельзя лишать человека работы только из-за отсутствия у него избирательных прав. В разъяснении ВЦСПС от 14 марта 1929 г. говорилось, что если лица лишенные прав голоса возбуждали ходатайство о своём восстановлении, они в течение года могли трудиться на прежнем месте. Особо оговаривалось, что «в этом случае снятие их с работы по мотивам лишения избирательных прав является недопустимым» [324].