Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 2.

Указ об учреждении почты в Воронеж 12 февраля 1700 г.

Для установления почты из Москвы был послан офицер Василий Бочаров. Запомним erg фамилию. Он один из тех людей, которые способствовали развитию русской регулярной почты. Возможно, деятельность Бочарова на этом поприще началась именно с воронежской почтовой линии. Спустя несколько лет, в 1708 г., вновь встретим это имя на страницах официальных документов. Тогда Бочарову будет поручено учредить почту от Москвы через Калугу и Брянск в действующую армию.

Василия Бочарова снабдили наказами к воеводам из Разрядного приказа и подорожной; на расходы выдали 5 рублей. Посланный должен был проверить, на все ли станы, которые были созданы несколько десятков лет назад для ямской гоньбы, выделены новые гонщики, взяты ли с них поручные записи. Везде ли держат на станах специально для почты по «два мерина самых добрых со всякой гонебной рухлядью» [113].

Те, кого выделили на станы, не должны были возить пакеты с почтой. В их обязанности входило по хорошей дороге доставлять почтаря на санях или в телеге, а в распутицу представлять ему верховую лошадь. Почтари, по два человека, назначались из низших служилых чинов в городах Москве, Туле, Ефремове и Воронеже. Бочарову приказывалось взять у воевод описки этих людей.

Петровский указ определил, что почту должны гонять посадские люди и другие «градцкие» жители. Разрядный приказ стал выяснять о живущих в южных городах по переписным книгам, но «ревизские скаски» оказались старые — еще за 1678 г., пришлось наводить справки на местах. Уже 22 февраля все справки были собраны и к городским воеводам послали грамоты о том, что необходимо сделать в городах для почтовой гоньбы. Вез эти наказы Василий Бочаров, на обратной дороге в Москву он проверил их исполнение.

В Ефремове велено почту возить драгунам «из двора самым добрым людем», потому что в городе «посацких не написано». Ефремовский воевода назначил четверых, двое из которых должны были ехать на стан в село Никитское. Но драгуны, ссылаясь на то, что у них в Ефремовке хозяйство и семья, уезжать из города отказались. «Не на войну идем, а навсегда насиженные места покинуть надо», — говорили они. Воевода Толмачев приказал непокорных солдат Евстигнея Фомина и Семена Рожина «вкинуть в тюрьму до его великого государя указу» [114] и отписал о том в столицу. Из Разрядного приказа пришло распоряжение виновных наказать батогами, а вместо их на стан в Никитское выбрать других драгунов, которые бы подчинялись указам и «не воровали».

В других городах выборы гонщиков прошли без осложнений. Только елецкие посадские долго не могли решить, кого направить на донской стан. Выбрать надо было двоих, а добровольцев объявилось семь человек.

Уж через два месяца все елецкие добровольцы «гоньбу покинули» и отказались нести почтовую службу сначала на стане на Дону, а затем и в городе. Воевода Фадей Тютчев отписал в Москву, что в Ельце почту держать некому, потому что желающих стоять на станах нет и у него «в людях печаль великая». 26 апреля из Разрядного приказа пришло распоряжение «стоять на Ельце и на Дону из уезда лучшим людям». Гонщиков нашли в Талицах, что в 17 верстах от Ельца, — Федора Курбатова «с товарищи». Несколько месяцев из Ельца не поступало никаких жалоб. Но в один из октябрьских дней почта доставила в Разрядный приказ челобитье талицких детей боярских на то, что их с подводами «держат на Ельце без отпуску и ровняют против иных стольных (здесь — в смысле «больших») городов и уездов». «А у нас в Талецком, — писал Курбатов, — уезду нет, а в Талецком всяких чинов жителей малое число» [115]. Из Разряда напомнили про указ, что «на почте болше трех месяцев (людей) не держать» [116], а давать им отдых, и добавили, что Тютчев нечист на руку, «мздоимством промышляет». Оказалось, что он до сих пор не вернул детям боярским из Старого Оскола их лошадей, взятых «под подводы» еще в мае. С обещанием «великого государя гнева» воеводе приказали талицких детей боярских отпустить, лошадей старооскольцам вернуть, и «чтобы незабывался», взяли штраф 50 рублей.

Почтарей и ямщиков на станы у Житного двора в Москве, в Молоди и Серпухове выбрали из жителей Иверской, Переславской и Рогожских ямских слобод.

Одновременно с установлением регулярной почты до Воронежа проводилась работа по организации почтовых станов в Валуйках, Паншине, Азове и Таганроге. Было указано, чтобы ямщики там были «по всяк час наготове». Однако пересылка писем носила случайный характер, хотя тоже называлась почтой и даже была установлена такса для частной корреспонденции: брать из Азова и Таганрога до Москвы по 4 алтына (12 копеек) с каждого золотника.

На воронежской почте действовали те же правила, что и на архангельской линии. Ямщикам велено было гонять «наскоро в час верст до десяти и по одиннадцати». Почтари должны прибывать на станции в строго определенные дни и часы, «расписываться в проезжих столбцах, в котором числе и часу и который почтарь с почтаю на стан прибежит и кто имянем» [117]. На смену лошадей почтарям давалось только полчаса, тогда как на архангельской линии допускалась часовая остановка.

Такой высокий темп гоньбы изнурял почтарей. В пути они сменялись трижды: московский гонец вез письма до Тулы, здесь его заменял тульчанин и гнал в Ефремов, ефремовский почтарь доставлял корреспонденцию в конечный пункт. Так продолжалось до июля 1700 г., когда после многочисленных жалоб воевод, что «почтари расбежались и твою, великого государя, службу забросили» [118], Петр I распорядился сменять гонщиков еще и в Серпухове, Богородицке, Ельце и Хлевном. Темп гоньбы от этого почти не увеличился, потому что ямщики, возившие почтальонов, менялись в тех местах, что и до июльского указа, но сообщения такого рода, как «почтарь Васька Букин уснул и письма к тебе, великому государю, в реке утопил», прекратились.

Неизвестно, с какого числа началась регулярная пересылка писем в Воронеж. В указах эта дата не названа. Но в делах Разрядного приказа Центрального государственного архива древних актов сохранилась обширная переписка Разряда с боярином Т. Н. Стрешневым, который с февраля 1700 г. находился то в Воронеже, то в Паншине. Среди писем есть такое: «Милостивый государь Тихон Никитич, сего марта 15-го дня в 4-м да 6-м часе присланы изо Пскова две отписки о Рижских делах… и послали (их) к милости твоей через почту сегож 15-го дня в 11-м часу» [119]. Это — первое сообщение о посылке письма в Воронеж в 1700 г. Возможно, 15 марта и есть дата начала регулярной почтовой гоньбы.

Первоначально почта в Воронеж ходила через день. Так продолжалось до 17 июня, пока Т. Н. Стрешнев находился на юге страны. Как посылалась корреспонденция в последующие месяцы, неизвестно из официальных документов — указ от 12 февраля не устанавливал режим работы почты, нет никаких следов и в делах Разрядного приказа.