Барбара Такман - Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

По мнению группы «Язон», главной причиной относительной неэффективности воздушного наступления являлось «отсутствие достойных целей». В итогах исследования делался вывод, что «прямая фронтальная атака на общество» имеет тенденцию укреплять структуру этого общества, усиливает решимость народа, способствует созданию защитных средств и расширяет возможности ремонта. Реакция вьетнамского общества оказалась вполне предсказуемой, такой же, как в Германии и в Британии (в последней, как известно, результатом германских бомбардировок стало повышение морального духа и укрепление решимости населения).

В качестве альтернативы бомбардировкам группа «Язон» рекомендовала создание «защитного» барьера протяженностью около 160 миль, проходящего через Вьетнам и Лаос. В исследовании было представлено полное техническое описание этого барьера — с минными полями, стенами, рвами и опорными пунктами, защищенными колючей проволокой под электрическим током и полосами обработанной дефолиантами земли, прилегающими с обеих сторон. Расчетная стоимость всех сооружений составляла 800 миллионов долларов. При этом не было никакой уверенности, что данная система окажется работоспособной. Поднятый на смех старшими офицерами ВВС из Командования вооруженными силами в зоне Тихого океана, которые не собирались передавать свои функции альтернативному проекту, этот план так и не был опробован.

Как и любой другой «диссонирующий» советник, группа «Язон» словно натолкнулась на каменную стену. Стратегия осталась неизменной, поскольку ВВС, которые беспокоились о своей роли в войнах будущего, не могли признать, что воздушная мощь может быть неэффективной. Командование вооруженными силами в зоне Тихого океана продолжало повышать интенсивность карательных бомбардировок, поставив целью достичь такого уровня страданий, который соответствовал бы принципам «стрессовой теории» поведения человека: Ханою следовало отреагировать на «стресс» прекращением действий, которые его вызвали. «Мы ожидали, что они отреагируют как здравомыслящие люди», — впоследствии заметил один из чиновников министерства обороны. К концу 1966 года годовой показатель общего веса сброшенных бомб достиг 500 тысяч тонн, что превысило вес бомб, сброшенных на Японию во время Второй мировой войны. Однако вместо того, чтобы проявить благоразумие, Ханой ответил чисто по-человечески: возмущением и вызывающим поведением, как британцы во время германских массированных бомбардировок (и как, несомненно, поступили бы сами американцы, примись кто-нибудь их бомбить). Воздушные налеты отнюдь не заставили усмиренного противника сесть за стол переговоров, они сделали его еще более непреклонным: теперь северовьетнамцы настаивали на прекращении бомбардировок как на обязательном предварительном условии ведения переговоров.

Тем не менее через Честера Роннинга из Канады и других посредников в Ханой продолжали передавать мирные предложения, поскольку к этому времени все заинтересованные стороны желали окончания войны — каждая на своих условиях, которые по-прежнему противоречили условиям других сторон. Когда Вашингтон через своих доверенных лиц, посетивших Ханой, узнал, что там готовы вступить в переговоры, если бомбардировки прекратятся, в администрации заключили, что бомбардировки наносят ущерб, а значит, чтобы достичь желаемого результата, их интенсивность следует повысить. Это, естественно, привело к еще большей непримиримости Ханоя.

В этой непробиваемой стене специалисты группы «Язон» обнаружили одно весьма слабое место. Их открытие подтвердило сомнения, которые начинали беспокоить Макнамару. Его специалисты по системному анализу из министерства обороны пришли к заключению, что военные выгоды не стоят экономических затрат. Хотя он и не делал никаких публичных заявлений по этому вопросу, но его высказывания в частных беседах показывают, что он начинал осознавать всю тщетность предпринимаемых усилий. Считая, как он написал президенту, что прогноз в пользу «удовлетворительного решения» плохо соответствует реальности, Макнамара высказался в пользу строительства защитного барьера как замены бомбардировкам, а также за дальнейшее увеличение численности сухопутных войск. Но он не смог донести свою точку зрения до руководства страны.

В других государственных структурах также нарастало чувство безысходности, которое стало причиной исхода чиновников. Но лишь немногие подали в отставку; большинство лишилось постов в результате хитроумных махинаций президента, который, несмотря на то, что сам испытывал дурные предчувствия, не приветствовал, когда другие публично высказывали подобные мысли и даже просто их не скрывали. В 1964 году Хилсмен был отстранен от своей должности в Госдепартаменте, в 1965 году из аппарата Белого дома изгнали Форрестола, в начале 1966 года Макджорджа Банди вывели из состава Совета национальной безопасности. За его уходом последовали добровольные отставки Джорджа Болла и Билла Мойерса, в сентябре и декабре 1966 года соответственно. Все без исключения ушли со своих постов, не поднимая шума, и ни один из этих молчаливых лаокоонов не заявил во всеуслышание о своем мнении; никто тогда и не внял их предостережениям и не узнал об их несогласии.

Безмолвный уход членов правительства — весьма важная деталь. Высказать собственное мнение даже после ухода значит навсегда оказаться не у дел; проявление нелояльности делает невозможным возвращение на прежний уровень. Теми же причинами объясняется и нежелание уходить в отставку. Чиновник всегда может убедить себя в том, что, оставаясь на посту, он будет испытывать большее давление и в этом случае не станет высказывать несогласие, чтобы не разорвать связи с властью. В Соединенных Штатах институт президентства, с полномочиями назначать на должности в исполнительной ветви власти, оказывает подавляющее воздействие на систему управления. Советникам трудно сказать «нет» президенту или оспорить его политический курс, поскольку они знают, что их статус и то, пригласят их или нет на очередное совещание в Белом доме, зависят от того, будут ли они действовать в согласии с президентом. Если они являются членами кабинета министров, американская политическая система не предусматривает места в парламенте, куда можно вернуться после отставки и сохранить за собой право голоса в государственной политике.

Только Раск оставался непреклонным, как скала. Если у него и были сомнения, то он, как образцовый государственный чиновник, смог убедить себя, что американская политика является правильной, и постоянно повторял, что, независимо от всех прочих соображений, «мы не должны забывать о нашей первоначальной цели, о сохранении Южного Вьетнама как некоммунистического государства». Отдавая дань его непреклонности, кто-то из сотрудников его же ведомства нацарапал на внутренней стене телефонной будки следующее: «Дин Раск, смени пластинку». Сменивший Банди Уолт Ростоу, который с 1965 года предрекал неминуемый крах Вьетконга, также оставался ярым сторонником продолжения войны. Правда, президент Джонсон не испытывал такого энтузиазма. Однажды, когда его спросили, как долго может продолжаться война, он ответил: «Кто знает, как долго, и во что она обойдется? Важно ответить на вопрос, правы мы или нет?» Задаваться этим сомнительным вопросом, надеясь получить на него ответ, оправдывающий гибель людей и опустошения, которые несет война, было неблагоразумно — по отношению к обществу, к собственному президентству и к истории.