Михаил Чванов - Загадка штурмана Альбанова

Кого же из четверых эти останки? Единственное неоспоримое доказательство могло бы дать сравнение ДНК останков с ДНК ныне живущих родственников. Но пока кто-либо из родственников погибших не откликнулся, не найден. Никаких объектов для сравнения в распоряжении профессора Звягина пока нет. Все, что он может пока утверждать с достаточной степенью точности, что останки принадлежат человеку 27–29 лет, что он имел размер обуви 42–43 и рост 173–175 сантиметров.

Понятно, что родственников Смиренникова, Губанова и Максимова нужно искать в России. Где искать родственников Регальда?

Ищет неутомимая Валентина Зиновьевна Кузьмина, которая на сегодняшнем этапе экспедиции, определения принадлежности останков, может, стала главной в поиске.

«Здравствуйте всем! — снова откликнулась она. — За многие годы поиска материалов обо всех участниках экспедиции на «Св. Анне» нашла некоторые сведения о Максимове, Смиренникове, Анисимове, Пономареве, Баеве… Разыскала внуков и правнуков Анисимова, родственников Пономарёва. О Смиренникове: он из семьи колонистов Мурманского берега, прибывших из Архангельской губернии. С 1918 г. в Архангельске проживала большая семья Смиренниковых… Имею воспоминания сверстника некоего Павла Смиренникова (воспоминания 1937 г.), который сообщает, что «Паша был трудолюбивым, жизнерадостным» парнем. Но пока нет твердой уверенности, что это именно тот Смиренников. Петр Максимов — из большой семьи Ивана Ивановича и Екатерины Петровны Максимовых. У него был брат Афанасий и три сестры, семья Максимовых материально жила неплохо — была работящей. «Моему» Максимову к началу похода было 18 лет. «Мой» Смиренников старше — лет 35–40. (Судя по возрасту, ни тот ни другой не могли быть членами экипажа «Св. Анны». — М.Ч .) Есть еще некоторые сведения, но они требуют дополнительного исследования. Мы с Николаем Чудотворцем, смотрящим на меня с освященной иконки, что передо мной лежит, надеемся на честное, тщательное исследование Ваших находок!»

Найденные вещи: часы, нож, свисток, патроны, остатки снегоступов, очки, жестяное ведро, ложка с инициалами, заплечная сумка, детали одежды и лыж — все это пока ждет своего часа: куда передать, пока не решено. Либо это будет музей «Двух капитанов», который находится на родине писателя Каверина в Пскове, либо Музей исследования Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге. Я полагаю, что они однозначно должны быть переданы в музей Арктики и Антарктики, где уже хранятся документы, личные вещи и фотографии некоторых участников экспедиции на «Св. Анне», в том числе Альбанова и Конрада. Что касается музея Каверина: уж слишком косвенное они к нему имеют отношение.

Что касается захоронения найденных останков. Если будет установлено имя погибшего человека и найдутся его родственники, их пожелания будут учтены. Если их принадлежность не будет установлена, по мнению В. З. Кузьминой, останки (чьи бы ни были) нужно захоронить на Кольской земле.

Чьи же все-таки это останки и где искать останки остальных, если они в какой-то мере сохранились?

Выдвигались десятки самых разных версий. Недавно мы долго обсуждали эту тему с Владимиром Мельником по телефону. Он уверен, что дальше бухты, где были найдены останки одного из четверых, никто уйти не смог:

— Ледник даже на спутниковых снимках представляет жуткое зрелище. Он исполосован огромными трещинами, даже со специальным альпинистским снаряжением пробиться по нему до ближайшего мыса Краутера будет чрезвычайно трудно. А если быть точнее, ледник просто непроходим. Мы попробовали и вернулись. Помимо всего, ледник было покрыт густой мглой, и провалиться в трещину было как дважды два четыре, и сбивал с ног ветер. Помните, по какой причине Александр Унтила уверенно вышел к месту останков? Он просто проанализировал, где мог спасться от непогоды, от зверей человек, оставшийся в живых последним. То есть место, где человек находился в относительной безопасности и в то же время мог наблюдать за окружающей местностью, в том числе за морем, откуда можно было ждать единственное спасение. Да, скорее всего, это был тот, кто умер последним, потому у него и оказались вещи Смиренникова. Вот тут он и умирал от голода, холода, истощения, безнадежно вглядываясь в океан, откуда могло прийти спасение единственно в виде каяка Альбанова, который до этого всегда возвращался и понуждал их идти дальше. Но Альбанов ждал их на мысу Гранта. Сюда пробиться у него уже не было никакой возможности. К тому же он тяжело заболел. Надо было бы идти еще сотни километров, он, наверное, шел бы. А тут: попал в тепло, в обилие пищи — расслабился, и горячка скрутила его… Хотя столь же вероятно, что останки выбросил на морену ползущий к морю ледник…

Находки, имеющие отношение к пребыванию на архипелаге экспедиции Джексона — записки из пирамид, латунные гильзы 12-го калибра, которые Джексон использовал как емкости для некоторых записок, часть английского дамского журнала, изданного в 1895 году, возможно, будут переданы Королевскому географическому обществу Великобритании (RGS).

Судьба же «Св. Анны» и оставшегося на ней экипажа во главе с ее капитаном, Г. Л. Брусиловым, остается по-прежнему покрыта глубокой тайной. Есть ли надежда хоть на какое-то прояснение? Результаты состоявшейся экспедиции дают на это надежду — еще раз подтвердилось: да, пусть чрезвычайно редко, но бывает, что Арктика даже через столетия открывает свои тайны.

Я все больше склоняюсь к общему мистическому мнению участников поисковой экспедиции: наверное, неслучайно, что она состоялась именно в 2010 году. Будь она годом раньше, может, было бы рано, человеческие останки и найденные при них вещи, возможно, еще лежали под слоем льда и снега, и второй раз на месте находок больше искать никто бы не стал. Случись она годом позже — их уже, скорее, завалило бы осыпью ползущей к океану морены.

И еще один результат поисковой экспедиции, по крайней мере для меня — один из самых важных, даже если бы экспедиция не сделала сенсационных находок: что она вообще состоялась — через 96 лет после случившейся в Арктике трагедии! Что наконец нашлись люди, которые после десятилетий слов, пусть и искренних, благородных, перешли к делу. А что касается ее результатов, повторю слова Владимира Мельника, выпускника МГИМО, но ставшего не дипломатом, а спасателем, может, потому, что дипломатам нередко приходится поступать против своей совести: «Ведь практически все сомневались в успехе экспедиции: ну собрались мужики экстремально отдохнуть за государственный счет. Даже доброжелатели и оптимисты не давали более 1 процента на успех — проще иголку в стогу сена отыскать, чем следы экспедиции, пропавшей 100 лет назад на необитаемых арктических островах на базе минимальной информации (дневник Альбанова)».