Михаил Чванов - Загадка штурмана Альбанова

Но оставим дядю в покое. Тем более что интересует он нас постольку, поскольку у него воспитывался Валериан Иванович Альбанов. Тем не менее благодаря ему мы узнали, что отца Валериана Альбанова звали Иван Петрович, это, может, даст нить дополнительного поиска. А может, сохранился дом Алексея Петровича, где у него жил Валериан? Скорее всего, это недалеко от Белой, раз она так властно позвала его в «кругосветное» плавание.

Перелистываю десятки всевозможных «Справочных книжек и адресных календарей», «Календарей и справочных книжек» Уфимской губернии за разные годы. Бесполезно. Наконец в «Списке имеющих, на основании Высочайше утвержденного 11 июня 1892 года городового положения, право участия в выборах городских гласных по городу Уфе и кандидатов к ним на четырехлетие 1901–1904 гг.» под номером шесть нахожу:

«Фамилия, имя, отчество — Альбанов Алексей Петрович, статский советник.

В какой части и улице города находится недвижимое имущество: 2, Аксаковская.

Стоимость недвижимого имущества по городской оценке: одного —1000 рублей, всех — 1000 рублей».

Значит, жили Альбановы на Аксаковской улице в небольшом по тем временам собственном доме. Но как найти этот дом, если он, конечно, сохранился? За последние десятилетия Аксаковская улица сильно изменилась. Особенно с ее начала, откуда хорошо видна Белая, дали за ней — синие, в дымке.

Запрашиваю еще один список — «Список лиц, имеющих право быть присяжными в 1901 году по Уфимскому уезду». Фамилия статского советника Альбанова в нем есть, но дальше меня ждало разочарование — напротив графы «местожительство» стояло просто: г. Уфа.

И снова обращаюсь к «Адрес-календарям». И надо же — до 1904 года в них не указывались подробные адреса должностных лиц, потому что до 1904 года в Уфе не было нумерации домов, а в 1904 году, когда ее наконец ввели, в «Адрес-календаре» вместо Альбанова в должности инспектора народных училищ Белебеевского уезда числился уже некий коллежский секретарь Дворжецкий. Алексей Петрович Альбанов в 1904 году вышел в отставку.

Но это не лишает надежды: в связи с введением нумерации домов по решению городской думы была издана книга — «Список улиц и домовладений г. Уфы». Она-то уж мне обязательно поможет.

Странно, фамилии Алексея Петровича Альбанова в ней не нахожу. Есть Альбанов, но другой — Михаил Васильевич, чиновник, проживающий на углу Маминской и Водопроводной.

В чем же дело? Что касается «Адрес-календаря», то все понятно: туда включали только должностных лиц, а Алексей Петрович ушел в отставку. Но почему его фамилии нет в списке домовладельцев? Статский советник, пусть даже отставной, заметная фигура в тогдашней Уфе.

Неужели, подав в отставку, он уехал из Уфы? Скорее всего, ведь у него было два сына, и ни одного из них ни в те годы, ни позже нет в списках Уфимской гимназии. Впрочем, Алексей Петрович мог определить их в Духовную семинарию или реальное училище, может быть, он тоже мечтал видеть их инженерами. Старший сын, Николай, родился в 1891 году, и не мог же он до 1904 года, то есть до предполагаемого отъезда отца из Уфы, болтаться неучем.

Интересно, кем они стали, сыновья Алексея Петровича? Вот они-то уж многое могли рассказать, они-то уж обязательно знали о судьбе своего двоюродного брата. Священниками — по семейной традиции? Или все-таки отец, как и племянника, хотел видеть их инженерами? Кем они стали во время революции, в Гражданскую войну? В 1917 году одному из них было двадцать шесть, другому — двадцать три года…

В фондах Музея Арктики и Антарктики в Ленинграде, откуда мне коротко сообщили, что «музей не располагает сведениями о личной жизни В. И. Альбанова», среди многочисленных его документов хранятся две его фотографии: «В. И. Альбанов в возрасте восьми лет с сестрой», «Альбанов-гимназист с сестрой». Значит, у него была сестра. Но тогда где воспитывалась она? У других родственников или вместе с братом приехала в Уфу? Была она старше брата или моложе?

Как попали эти фотографии в музей, как, впрочем, и все другие документы Альбанова: книжка для внесения сведений о службе на морских судах в судоводительских званиях, книжка члена Всероссийского союза моряков и речников торгового флота, другие документы? Кто-то же передал их туда. Но кто? Кто случайно оказался рядом с ним в день смерти? Сослуживцы, родственники? Александр Конрад? По возможности надо будет их тщательно изучить.

Конрад… Вот кто мог бы, наверное, рассказать о нем больше, чем кто-либо. Но Александр Эдуардович Конрад умер в 1940 году. Говорят, в Музей Арктики и Антарктики как-то заходила его дочь, но в музее мне так и не смогли найти ее адреса.

И снова он передо мной — смутный и уплывающий образ: то гимназист, тихий, застенчивый, хотя, скорее всего, он не был ни тихим, ни застенчивым, то такой, каким мы видим его на фотографиях последних лет.

Стараюсь быть беспристрастным. И все думаю о том, что было бы со «Св. Анной» и ее экипажем, если бы он не ушел с нее. Не стал ли этот уход для «Св. Анны» той трагической гранью между жизнью и смертью, после которой оставшиеся на ней пали духом, лишившись единственного реального руководителя, способного вывести их из критического положения? Имел ли он моральное право уходить с судна? Может быть, «Св. Анна», подобно «Фраму», рано или поздно сама освободилась бы изо льдов?

Имел право.

Стараюсь быть беспристрастным. И опять думаю об этом. И опять — все-таки имел. У Альбанова из-за ссоры с Брусиловым уже давно не было на судне не только решающего, но даже совещательного голоса, тем более что экспедиция была финансирована дядей Брусилова и Альбанов служил в ней лишь по найму.

Да, может быть, все изменилось бы в дальнейшем, в какой-то критической ситуации, — это не исключено, — экипаж полностью мог бы встать на сторону Альбанова, но тогда все равно было бы уже поздно. Единственный шанс на спасение, единственная находящаяся в относительной близости суша — Земля Франца-Иосифа — к тому времени уже давно осталась бы позади, а «Св. Анне» в ближайшем будущем не было суждено самостоятельно вырваться изо льдов. Это Альбанов знал твердо. Это — во-первых.

А во-вторых, если «Фрам» придрейфовал к омывающему западные берега Шпицбергена и проникающему дальше на Север теплому течению в самое благоприятное время года — в июле, то «Св. Анне», если бы ее миновала судьба быть раздавленной, предстояло там быть только в ноябре — декабре, когда кромка льдов находится гораздо южнее. Возможность освобождения ее ото льдов откладывалась бы до лета 1915 года у берегов Гренландии, в местах, даже летом далеко не благоприятных для судоходства.

Альбанов это знал, тем не менее не хотел отбирать у верящих в такое спасение надежды на счастливый случай и своим уходом с судна увеличивал их шансы на этот случай. Кроме того, что оставшимся хватало продовольствия и топлива еще на полгода, у них появлялась дополнительная надежда, что ушедшие на землю рано или поздно сообщат там о них, и к ним придет помощь.