Василий Смирнов - Крымское ханство XIII—XV вв.

В числе местностей, пострадавших от нападения полчищ Ногая в Крыму, упоминается, между прочим, Кырк-Иери, весьма замечательный географический пункт во времена утверждения там татарского владычества. Это была труднодоступная цитадель на той крутой скале, где ныне находятся лишь развалины жилищ обитателей позднейшего времени, мирных торговцев-караимов, да древнее кладбище, прославившееся в учено-археологическом мире, благодаря надгробным надписям, вызвавшим столько ученых соображений и пререканий. Теперь это местечко называется Чуфут-Калэ — «Жидовская крепость», «Жидовский городок»; прежнее же его название возбуждает нескончаемые сомнения и разные толкования. Произношение его имени в исторических памятниках, где встречаем о нем упоминание, до крайности разнообразно: оно звучит, следуя хронологическому порядку этих памятников, так: Кер-кри (у Абульфеды, XIV в.), Каркери (у Шильтбергера, XV в.), Киркель, Kirkiel (у польских писателей), Керкиард, Cherkiarde (у Барбаро, XV в.), Керкер, Chercher (у Контарини, XV в.), Киркеры и Киркер (в Литовских грамотах, XV в.), Крикъер (у караимского раввина, XV в.), Херхиард (в сочинении о татарах неизвестного автора, XVII в.), Кыркор, Киръ-кор, Киркор, Киркир (в русских грамотах). Все эти варианты можно видеть в «Крымском Сборнике» Кеппена [327] Стр.309—315. . В том же Сборнике сделано замечание, что последняя, русская форма — Кыркор или Киркор, находится у Карамзина, который дважды упоминает о Кыркоре на основании Дел Крымских, хранящихся в московском архиве МИД впервые под 1521 годом и потом десятью годами позже [328] Ibidem, стр. 314. . Но в Делах Крымских о Кыркоре упоминается, и даже довольно часто, гораздо ранее. В грамоте Колычева от июня 27 1492 года говорится: «Да сам, государь, царь (Менгли-Герай) поехал на третей день в Кыркор, а мне велел на собою быти и с казною. Да приехав, государь, в Кыркор, велел ми у себя быти назавтрее в вечере» [329] Памяти, диплом, снош. с Крымской и ногайской Ордами. I. стр. 148—149. . В январе 1493 года Костя Заболотцкий доносил в Москву: «Приехали есми, государь, в Орду на Козмо демьянов день, а царь был в Кирькоре, а посол был королев в Орде князь Иван Глиньской; а хотел царь посла королева отпустити часа тово, и царь нам велел с Лобаном в Кыркоре у себя быти… А мне, государь, царь с собою итти не велел, а велел ми жити без себя в Кыркоре». Он же опять передает речи Менгли-Герая, который между прочим сказал: «И яз посла из Кыр-кора отпустил, а быти ему у меня поиману в новом городке» [331] Ibidem, стр. 181. . Насчет того же литовского посла уже сам Менгли-Герай пишет Великому князю Ивану Васильевичу в своем ярлыке от 1 сентября 1493 года: «Которой посол пришел, и яз его поймав, крепить велел, и до сих мест в городе в нашем в Кыркоре в крепи» [332] Ibidem, стр. 193. . Константин Заболотцкий подтверждает вышеприведенный факт в своей грамоте того же года, говоря: «И царь, государь, с моих речей того Леза поймал и посадил его в Кыркоре и людей его перепродал» [333] Ibidem, стр. 195. . В наказе Звенцу от 11 октября 1496 года, в числе обид и покраж, причиненных крымцами русским, значится между прочим: «Да киркирского наместника сын Мамышев взял у великого князя людей силою за пошлиною две однорятки, да два сагадака, да полотно, да двадцать стрел» [334] Ibidem, стр. 230. . В августе 1500 года Иван Кубенский доносил великому князю: «Да Ебага улан привел, государь, к Менгли-Гирею царю царевича Менглишика Ягубова… и нонеча, государь, тот царевич скован сидит в Кыркоре».

Замечательное местоположение Кыркора и несколько загадочное значение этой природной крепости в эпоху образования самостоятельности Крымского ханства сделали его предметом легендарных преданий и серьезных недоумений позднейших ученых. Турецкий историк Аали-эфенди в географическом описании седьмого климата говорит о нем так: «Кырк-Эр есть крепость, из городов асских на севере от Сары-Кермана. На весьма высокой горе находится» [336] Кюнгу-ль-ахбар, кн. I, стр. 218. . У Сейид Мухаммед-Ризы и автора сокращенной истории Крыма находим следующее о нем повествование. «Упомянутый замок, — читаем у них, — есть находящаяся близь Бакчэ-Сарая, на вершине крутой горы, построенная из мелких, твердых камней, крепкая, не имеющая себе подобных, твердыня». Автор «Таблицы стран» (т.е. Абульфеда) описывает его под именем «К-р-к-р» — под 50° долготы и 50° широты [337] У самого Абдульфеды несколько иначе: под 55°30' долготы и 50° широты. , и объясняет значение имени его с турецкого — сорок человек. В прежние времена непохвальный народ из племен Могульских [338] Так говорит Мухаммед Риза; в сокращенной же истории Крыма вариант: «Из родов татарских» (Рукоп, лист 28 recto). , называемый ас, вследствие полной своей уверенности в неприступности замка, проявлял непокорность и сопротивление Крымским ханам. Один из потомков Чингисхановых, Шейбек-хан, напрягал все усилия, чтобы осадить и стеснить его, но не в состоянии был завоевать и покорить его. Тогда один из эмиров племени Яшлау, сметливый человек, подал блестящую мысль вооружиться новым и крепким оружием изречения «Война — хитрость». Он велел собрать все, сколько было в ханском лагере, барабаны, дудки и вообще все музыкальные инструменты, а также тазы, горшки и прочую медную посуду, и колотить в них в течение трех дней и ночей. По поговорке: «Таз упал с крыши» [339] Персидская пословица выражает ту мысль, что все стало очевидно; дело было решенное. , произведенный шум, точно светопреставление, ошеломил и привел в остолбенение жителей крепости. Они думали, что уже происходит атака, и с оружием в руках трое суток не спали: все караулили в указанных им местах, стоя на ногах, точно кладбищенские надгробные памятники. Когда не стало у них мочи, на четвертый день они все поневоле мертвецки заснули. Хитрый мирза, воспользовавшись этим случаем, развернул свое победоносное знамя и с своими приверженцами, именитыми татарами, произвел атаку. Скверные гяуры спали и не чуяли нападения татар, которые без боя и сражения овладели ключами означенной крепости [340] «Семь планет», стр. 76—77, и Кр. Ист., л. 28 г. & v. . Затем присовокупляется еще одно важное обстоятельство, которое полнее изложено в сокращенной же истории, а именно: «Со временем, когда мусульманам не стало надобности в означенной крепости, в ней заставили водвориться корпорацию караимов из жившего в Бакчэ-Сарае племени иудейского. До сего времени из поголовной подати с них часть приходится на долю Яшлауских беков».

Предание о взятии Кыркора сильно напоминает собою библейское сказание о взятии Ерихона евреями и тем обнаруживает смешение правдоподобного с вымыслом. Но любопытно, что первоначальными обитателями Кыркора признается какой-то народ ас, этнографическое определение которого у крымских историков довольно смутное: один называет асов племенем монгольским, другой — татарским. Важно то, что караимы во всяком случае не считаются коренными жителями Кыркора, а водворенными в нем в позднейшее время по воле татар, вследствие чего крепость и получила другое имя — Чуфут-Калэ — «Жидовский город», которое постепенно совсем заменило прежнее его наименование. Объяснение причины выселения татарами караимов из прежнего их места жительства в Бакчэ-Сарайской долине на крутизну Кыркора тоже не кажется невероятным, ибо оно согласуется с образом жизни и нравами татар: степнякам, проводившим полжизни на коне, действительно, ни к чему была не нужна крутая и безводная скала Кыркора; плоская низменность около него, обильная водными ключами, имела для них большую привлекательность, и потому им легко могла придти в голову мысль вытеснить из этой последней проживавшее там чуждое им по племени население и основать свой собственный юрт, положивший основание будущей новой столице ханства — Бакчэ-Сараю. Последний соединял в себе важные достоинства, чтобы служить местом главной ханской стоянки: будучи удобен для жительства низменностью своего местоположения, он находился в то же время возле такой неприступной возвышенности, каков был Кыркор, куда в случае внезапного нападения всегда можно было укрыться, как это и случалось с Менглы-Гераем [341] Loco citato. .