Василий Смирнов - Крымское ханство XIII—XV вв.

Но приводимые им в пользу своего собственного воззрения доказательства не настолько вески, чтобы с ними можно было безусловно согласиться. Во-первых, все данные, на которые ссылается г. В.-Зернов, не очень стары: во всяком случае относятся ко времени после учреждения звания калги Менглы-Гераем. Во-вторых, если принять, что уже факта существования сана калги не у одних только Крымских ханов достаточно для того, чтобы не считать учреждения этого сана в Крыму самостоятельным нововведением, то незачем указывать параллельное явление у бухарских шейбанидов, когда есть факты гораздо ближе. В различных источниках, и притом турецко-татарских, мы встречаем упоминания о том, что в самом Крымском ханстве, кроме калги ханского, существовал калга ширинский, о котором говорит и Гезар-Фенн [944] Op. cit., л. 73 г. , и Сейид-Мухаммед-Риза [945] Семь планет, 231. . Один раз о нем упоминается даже и в официальном документе — в грамоте хана Джаны-бек Герая II к царю Михаилу Федоровичу; но тут говорится уже не об одном ширинском калге, а также и о калге манкытском [946] В.-Зернов, Матер, для ист. Крыма, № 21, стр. 91. . Несмотря на такой общеизвестный факт, крымские историки однако же не стеснялись отвести сан калги к числу государственных учреждений, впервые созданных Менглы-Гераем I — это что-нибудь да значит: какое-то нововведение да было сделано Менглы-Гераем в престолонаследии. Мы не думаем, чтобы все нововведение заключалось в изобретении нового титула для прежнего, и даже давнишнего, в татарской сановной иерархии сана. Надо полагать, что новое название должно было указывать и на новые признаки, которые хотел на будущее время соединять с прежним государственным учреждением Менглы-Герай. Можно с уверенностью думать, что калга в чиноположении дома Гераев, по соображениям учредителя этого сана, был или долженствовал быть не тем, чем был калга бухарских шейбанидов, или калга мурз ширинских. Несомненно, что в некоторых чертах они были сходны между собой, но едва ли это сходство доходило до полного тожества. Все калги — и шейбанидский, и ширинский, и герайский, были одинаковы в том смысле, что изображали собой преемника, имеющего право наследовать царствующему хану или живущему главе мурзинского рода. Но пока не представляется положительных свидетельств о том, чтобы калги шейбанидский и ширвинский также назывались не иначе как калгой же [947] Г. В.-Зернов, говоря о калги в своем соч. «О Касимовских царях», ссылается в подтверждение высказанного им мнения о древности этого сана на свою же статью в Трудах Вост. Отд. Импер. Археол. Общ. (Т. IV, стр. 330); а там ничего нет, кроме его собственного о том же предмете заявления, не подкрепленного никакими фактическими, документальными доказательствами. . Вышеприведенных же упоминаний слишком мало, если принять в расчет количество носителей этого титула хоть бы, например, у мурз ширинских. Из этого позволительно заключить, что титул калги принадлежал исключительно только известным членам дома Гераев, применение же этого титула в других случаях было аналогическое, не вполне соответственное действительным фактам.

Как уже выше было нами замечено, господствующий искони у всех тюрков взгляд на право наследования власти тот, что оно переходит к старшему в роде. При многочисленности членов той и другой властвующей династии и при всяких случайностях, следовательно, никогда нельзя с уверенностью указать на кого-либо из них как на законного наследника престола. Теперь, например, мы в любом календаре найдем справку о том, кто будет главой того или другого европейского, династически правимого, государства, за исключением разве беспотомственно угасающих династий. Но если бы мы вздумали хоть приблизительно определить, кто наследует турецкому султану, так это оказалось бы невозможным именно вследствие означенного выше порядка престолонаследия, общего у турок османских с другими народами тюркского племени. С этой традиционной точки зрения учреждение сана калги в Крыму, как особом ханстве, независимом от главного золотоордынского улуса, могло, пожалуй, казаться не более как восстановлением старинного, исконного порядка, ведущего свое начало от самого Чингиз-хана. Но мы и в самой Золотой Орде что-то не замечаем соблюдения какого-либо строгого порядка в заступлении верховной власти, особенно в последнее, крайне смутное время ее существования, не говоря уже о том, что не находим не только самого титула калги, а и какого-либо другого, который бы соответствовал этому последнему в золотоордынской государственной иерархии. Если бы таковой существовал, то крымские историки не преминули бы, наверное, при случае упомянуть о нем. А такой случай представлялся им тогда, когда они трактовали о законоположениях и административных распоряжениях Чингиз-хана. Сейид-Мухаммед-Риза и автор «Краткой Истории», например, касаясь этого предмета, приводят разные титулы, обозначавшие различные государственные звания и должности в империи Чингиз-хана, но о калге ничего не говорит [948] Семь планет, 42; Кр. Ист. л. 16 v. Тут мы встречаемся еще с любопытным термином, который у Сейид-Мухаммед-Ризы приведен в одном значении, а у автора Кр. Ист. в другом. Первый говорит: «Устройство дел народа, с присовокуплением степени наследника престола и с прибавкой титула "каан" в смысле хана ханов, и улакчин в смысле наместника, вверено было Угэдай-каану». У второго же читаем: «Четырем упомянутым сыновьям своим он (Чингиз-хан) назначил по владению, что по терминологии того народа (татар) выражается словом улакчин. А Угэдай-хану дал титул "киан" в смысле хана ханов и отличил его саном наследника престола». Находящееся у обоих историков слово не поддается удовлетворительному объяснению ни в том, ни в другом значении, ни с татарского, ни с монгольского языка. Даже самый выговор его остается доподлинно неизвестным. .

Мы думаем, что вопрос о калге Крымских ханов можно решить следующим образом. Менглы-Герай, убедившись из опыта предшествующих времен в ненадежности коренного тюркского порядка престолонаследия для прочности государственного строя, и даже сам на себе испытавши невыгодные стороны этого порядка, естественно мог вознамериться несколько изменить этот порядок в основанной им династии, в том смысле, чтобы право преемства власти переходило не к старшему в царском роде, а к старшему сыну царствующего хана [949] Подобную новаторскую попытку намеревался произвести и турецкий султан Абду-ль-Азиз-хан, готовивший себе в преемники старшего сына своего Юсуфа Изз-эд-Дина; но насильственная смерть султана не дала нам возможности видеть, что бы вышло из этой любопытной реформы. . К этому могло подвигнуть Менглы-Герая с одной стороны опасение новых смут, которые могли быть произведены претендентами на власть и расшатать едва только сформировавшееся Крымское ханство: мы знаем, что у Менглы-Герая были братья, имевшие своих потомков, которые при случае могли бы предъявить свои права на ханский престол, опираясь на исконные народные традиции. С другой стороны, заранее регулируя порядок престолонаследия, Менглы-Герай, может быть, думал этим несколько ослабить также и вассальную зависимость ханства от Оттоманской Порты, верховенством которой он не мог не тяготиться сам и не предвидеть еще большей тяготы его в будущем для своих потомков. Если бы в данном случае дело шло о простом лишь возобновлении прежде существовавшего государственного учреждения, имевшего особое наименование, то Менглы-Гераю незачем было бы придумывать новый титул для своего преемника — калга. Этот титул придуман им был в своих династических интересах, чтобы запечатлеть им новое учреждение, подобно тому как им же установлено фамильное прозвище Герай для всех членов его царствующего дома. Подобным образом едва ли в силу простой случайности со времени Менглы-Герая же титул султан получает в Крымском ханстве второстепенное значение и совершенно исчезает из легенд на татарских монетах, на которых прежде это слово постоянно являлось в виде высшего эпитета, в таком только смысле, в каком турецкими султанами употреблялись и употребляются титулы хан и хакан.