Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

Можно без всякого преувеличения сказать, что следующие полтора года Гильом Савойский правил Англией. По сути, он был премьер-министром, — как пишет знаток Средневековья Н. Денхольм-Янг. Это резко обострило отношения Генриха с английской аристократией. Но ссориться с этой прослойкой населения он не мог себе позволить, как стало ясно в январе 1237 года, когда королю пришлось просить у баронов помощи в сборе денег для покрытия стоимости свадьбы и долгов по выплате приданого его сестры Изабеллы. Неприязнь к Гильому, опасения, что пришелец из Савойи вовлечет Англию в политические действия, о которых им, баронам короля, не сообщают, но за которые потом потребуют платить, разъярили вассалов. Они отказались признать установленный Генрихом новый побор, если его взимание и расходование не будет контролироваться баронской комиссией (на это условие Генрих согласился, но потом забыл о нем). Они предчувствовали, что Генрих вот-вот выпросит у папы разрешение не соблюдать «Хартию вольностей». Король яростно отрицал это обвинение. В конце концов Генрих клятвенно подтвердил верность «Хартии вольностей» и получил свои деньги. Но семена баронского недовольства — и сомнений — уже были посеяны.

Со своего привилегированного наблюдательного пункта при дворе Элеонора следила за поразительным взлетом своего дяди и сопровождающим его ростом враждебности к ее супругу и к ней самой. Элеонора отнюдь не была глупой, и у нее был такой превосходный наставник в лице дяди! Она поняла, что если как-нибудь не расстроить ряды противника, бароны ее супруга станут опасны для его власти.

Средство, которое они с дядей избрали для борьбы с этими трудностями, было проверено временем и практично. Оппозиционному движению нужны лидеры. Отдели лидеров от массы, как можно теснее свяжи их интересы с короной, и масса рассыплется. В том, кто являлся самыми влиятельными баронами в Англии на 1237 год, сомнений не имелось. Это были Ричард Корнуэлл [45]и Симон де Монфор. Если бы удалось укротить этих двоих, король мог бы править в свое удовольствие.

Оставалось только не упустить удобный случай, и случай подвернулся очень скоро. Они начали с Симона де Монфора.

Приобретение графства Лестер только разожгло аппетит Симона де Монфора. Следующим пунктом его жизненной программы значилась выгодная женитьба, и Симон принялся оглядываться в поисках зажиточной жены. Будучи де Монфором, он не видел причин, почему бы не метить высоко. Он подкатился было к Маю, вдове графа Булонского, но был отвергнут, после чего стал искать руки Жанны, графини Фландрской.

Фландрия [46], расположенная на побережье севернее Понтьё, была одной из тех стратегических точек, за которыми Бланка Кастильская внимательно следила. Граф умер в 1233 году, оставив графство во владении вдовы Жанны. Жанне было тридцать с небольшим, она была богата и падка на мужское внимание. К началу 1237 года Симон уже основательно продвинулся к цели.

Неясно, как об этом узнала Бланка. У нее, конечно, имелись свои осведомители, однако возможно, что о намерениях Симона де Монфора ее известил Гильом Савойский. Он наверняка беспокоился, как бы этот барон Генриха не стал слишком силен. А может, он учуял, что открывается новое направление для деятельности. Гильом любил играть на обе стороны, держаться середины ему было противно.

Брак между Жанной Фландрской и Симоном де Монфором Бланка считала недопустимым. Симон служил Генриху III и вполне мог использовать положение графа Фландрского, чтобы помочь англичанам напасть на Нормандию. У Генриха III, возможно, и не хватало воинственных наклонностей, зато у Симона де Монфора по этой части был явный перебор. Снабдите этого человека ресурсами Фландрии, и королевство Франция потеряет не только Нормандию. Бланка оказала давление на возможную невесту. Если она выйдет за Симона, пусть рассчитывает на враждебность Белой Королевы, а может, и на вторжение. Жанна призадумалась.

И все же единственный способ полностью обезопасить Жанну заключался в том, чтобы предложить ей привлекательную альтернативу графу Лестеру — кого-то, кому Бланка Кастильская могла доверять, кто сам держался бы подальше от сферы влияния Англии, кто был бы связан долгом благодарности французской короне. Подыскать кандидатуру было не слишком трудно, так как стать графом Фландрским значило сделаться весьма богатым. Белая Королева осмотрелась и остановила выбор на Томасе Савойском, младшем брате Гильома и дяде Маргариты и Элеоноры.

К этому времени Гильом, видимо, уже подключился к делу. Томас, прежде исполнявший должность прево (prevot)Баланса (второстепенный пост в епархии Гильома), ушел с поста за год до того. Возможно, к этому решению его подтолкнуло замужество обеих племянниц. Он был один из тех младших сыновей, которых отцы заставляли поступить на службу Церкви, и чувствовал себя там неуютно. Томасу еще не исполнилось сорока, он был в самом соку. Почему бы дяде королев Франции и Англии не жениться, и притом удачно? Томас был дружен с Гильомом, он вполне мог обсуждать эту возможность со старшим братом и попросить о помощи.

Мотивы действий Бланки Кастильской были намного сложнее. Томас был в нужном возрасте и обладал достаточным обаянием, чтобы стать подходящей партией для Жанны. Хотя он должен был унаследовать Савойю по смерти старшего брата, пока у него не было никакой собственности. Этот фактор также говорил в его пользу, поскольку он должен был признать великодушие Бланки, позволившей заключить такой брак, и испытать благодарность. Но Бланка всегда продумывала ситуацию более широко. Возвышение Гильома в Англии могло не понравиться ей. Она не могла позволить Савойе просто так перейти на английскую сторону. Дать Томасу Савойскому графство Фландрское значило гарантировать его верность и внести раздор в семейство, тем самым ограничив влияние Генриха III.

Ирония заключается в том, что Гильом мог сам предложить этот вариант по церковным каналам, чтобы заслужить благодарность французов. К осени 1237 года, когда состоялась свадьба Томаса и Жанны, Гильом уже хорошо изучил короля Англии. Он мог задуматься, стоит ли прочно связываться с таким монархом, как Генрих — нерешительным и явно лишенным лидерских качеств.

Но устройство личной жизни младшего брата было лишь первым этапом более тонкой и сложной интриги, сконструированной епископом Валанским. Брак Томаса Савойского и Жанны Фландрской должен был вызвать гнев у Симона де Монфора, ведь из-за этой ловкой двойной игры граф Лестер лишился чрезвычайно ценных приобретений. Такие люди, как Симон, поняв, что их перехитрили, обычно сильно сердятся; к тому же Симон должен был, несомненно, заподозрить, что Гильом приложил к этому свою руку. Он мог причинить Гильому — да и Генриху — большие неприятности. Тем не менее он не сделал ничего.