Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи

В отношении вопроса о территориальном разделе была принята только общая, принципиальная установка. Детали раздела должны были быть определены позднее, когда новая империя была бы уже не проектом, а фактом. Эту работу должна была провести комиссия из 24 членов, избранных также на паритетных началах. [1534]Исключение составляла доля забаллотированного кандидата на императорский трон. Он должен был получить малоазиатские провинции и остров Крит. [1535]

Легко видеть, что договор был делом венецианских рук, так как именно венецианские интересы он обеспечивал наилучшим образом.

Торговые привилегии, исключавшие такие привилегии всех других лиц и народов, получали только венецианцы. Крестоносцам они, впрочем, и не были нужны. При разделе награбленной добычи им должна была принадлежать львиная доля. В вопросе организации управления империей они сохранили за собою, как им казалось, важный по своему политическому значению и доходный пост Константинопольского патриарха. В воображении венецианских политиков, возможно, возникал образ восточного папы, которого они будут держать в своих руках. Правда, горькие разочарования ждали венецианцев в этом вопросе, но сделалось это ясным только значительно позднее. План территориального раздела также, в первую очередь, обеспечивал венецианские интересы. Будучи прекрасно осведомлены о размерах и действительной протяженности империи, зная экономику отдельных ее районов и областей, учитывая значение отдельных ее городов и портов, венецианцы надеялись при предстоящем детальном разделе использовать невежество «крестоносных болванов» и выкроить себе самые лучшие части византийского наследства. И действительно, в позднейшем договоре «О разделе империи» они усердно снабдили императора и крестоносцев целым рядом областей, уже давно не находившихся в распоряжении империи [1536], чего они постарались избежать при определении собственной доли в территориях Византии. Наконец, идея поставить владения дожа в особые условия по отношению к императору, мысль о превращении их в экстерриториальные владения внутри новой империи, мысль о слиянии их в одно целое с остальными венецианскими владениями и сферами влияния открывала перспективу создания собственной колониальной империи.

Из всего этого с полной ясностью следует, что договор лил воду, главным образом, на венецианскую мельницу.

Договор этот, как и предшествовавшие соглашения, крестоносцы и венецианцы должны были представить на утверждение папы.

Таков был план основания новой империи. Мы теперь должны рассмотреть, как протекало его выполнение.

Первоначальной задачей при осуществлении этого плана встал практически вопрос о разделе добычи. Крестоносцы грабили город несколько дней, по меньшей мере с 13 по 15 апреля. Прелаты, высокие бароны, венецианская знать, простые рыцари и солдаты соперничали друг перед другом и в деле разгрома Восточной столицы. «Были разгромлены не только церкви, но бесстыдно разбиты и раки, в которых покоились мощи святых; золото, серебро и драгоценные камни при этом захватывались, а сами мощи ставились ни во что», — повествует анонимный каноник Лангрского капитула. [1537]«Такой огромной, знатной и богатой добычи, — рассказывает Робер де Кляри, — не было захвачено ни во время Александра, ни во времена Карла Великого, ни до этих событий, ни после них». [1538]Новгородская летопись в свою очередь отмечает: «Иные церкви в граде и вне града, и монастыри в граде и вне граде пограбиша все, им же не можем числа ни красоты их сказать». [1539]Вместо организованного ограбления города, которое намечалось по договору, возникли тенденции индивидуального расхищения его богатств. [1540]Потребовались суровые меры, чтобы приостановить развитие этих тенденций и заставить сносить награбленное в специально для этого отведенное помещение [1541], «всю добычу нашу мы снесли в одно место, — рассказывает автор „Константинопольского погрома“, — и наполнили ею три огромных башни». [1542]

Далеко не все, что было награблено, поступило в общий фонд раздела, но и то, что удалось собрать, поражало своим богатством жадную толпу западных грабителей. Трудно оценить размеры этой добычи. Наши источники определяют долю, полученную каждым пехотинцем, в 5 марок, клириком и щитоносцем — в 10 марок, рыцарем — в 20 марок. [1543]Венецианцы будто бы предлагали крестоносцам за их долю в добыче 400 тыс. марок, или более полутора миллионов византийских золотых. [1544]

Раздел протекал не без споров и затруднений. Это было совершенно естественно, — ведь приходилось делать оценку самым разнообразным предметам, многие из которых представляли собою уникальные вещи. Для удобства раздела крестоносцы превратили в слитки целый ряд художественных изделий, похищенных в городе. Кое-что венецианцам удалось сохранить в целости, — такова, например, знаменитая квадрига, украшавшая константинопольский ипподром, а с этого времени и до сих пор украшающая площадь св. Марка.

Доля богатств, полученных венецианцами, особенно подробно описана Рамнузием. Автор истощил всю свою фантазию и весь свой лексикон для обозначения разнообразных драгоценностей, которые ее составляли. Вероятно, тут много измышлений — автор писал в XVI столетии, — но несомненно, что венецианцы получили огромные ценности. Замечательно, что ранние венецианские источники избегают описаний страшного разгрома и грабежа, которые были учинены в Византийской столице и умалчивают о богатствах, которые республика вывезла из Константинополя, что не мешает им дать подробные отчеты о реликвиях, в это же время добытых и привезенных в Венецию. [1545]

Мы вправе предположить, что не только венецианская доля, но и значительная часть богатств, полученных крестоносцами, попала в руки венецианских купцов. Предприимчивые венецианские дельцы несомненно сумели прибрать к рукам загулявшие банды крестоносной солдатески {так — OCR}. Рыцари потом проигрывали в кости и достававшиеся им по разделу лены. [1546]

Значение этого раздела награбленных ценностей имело для Венеции в дальнейшем огромное значение. В руки венецианских купцов и ростовщиков попали огромные богатства, которые способствовали дальнейшему росту венецианской торговли и отчасти подводили экономическую базу под ее колониальную экспансию. «Торговый капитал, — говорит Маркс, — когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет собою систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильническим грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний; так было в Карфагене, в Риме, позднее у венецианцев, у португальцев, голландцев и т. д.» [1547]Приведенные выше факты иллюстрируют это положение Маркса.