Вениамин Рудов - Черная Ганьча

Предоставленный самому себе, Юрий разделся, полежал на песке, непривычно белый среди дочерна загоревших людей. Друзья Голова, люди среднего возраста, видно, тоже военные с женами, расположились кружком, достали снедь, звали Юрия, но он отказался.

- Оригинал, - сказал о нем Голов. - Поди-ка лучше к ребятам, разомнись, - покровительственно предложил он. - С нами, стариками, скучища.

Юрий присоединился к группе ребят, играющих в мяч, и вскоре со всеми перезнакомился. Из всех имен запомнил имя черненькой, коротко остриженной девушки, несколько хмуроватой на вид, - ее звали Верой - и парня, Аркадия, значительно старше ее и оказывавшего ей знаки внимания...

Когда на исходе ночи возвращаешься с границы домой, чуточку гудят уставшие ноги, самую малость кружится голова, в ней шумит и позванивает, а сам ты, хмельной от густого настоя трав, напитавших прохладный воздух, дышишь во всю грудь и никак не надышишься. Перед рассветом запахи трав слабеют. И тогда тебя обволакивает другой запах, запах росы - тонкий, едва уловимый, его разве только и услышишь в неподвижной тишине пограничья, потому что весь ты в росе, будто природа щедро искупала тебя в награду за нелегкую службу.

Идешь и в такие минуты думаешь о кружке горячего чаю, предвкушаешь сладость короткого перекура в продымленной сушилке, где от развешанных плащей и курток пахнет лесом, табаком и солдатским потом, слышишь хруст матраца, на котором вытянешься во всю длину уставшего тела и мгновенно, едва прислонясь головой к твердой подушке, провалишься, невесомый, в бездонную пропасть.

Но иной раз, случается, непослушная память такое подсунет, что и курить не захочешь, и сон отлетит.

...Тогда, рассердясь, он не подумал о возможных последствиях. Изо всей силы ударил Аркадия под ложечку приемом, какому его научил Голов. Вера стояла в стороне, за камнями, всхлипывала, придерживая рукой изорванное на груди платье. Было еще светло, приглушенно долетал гомон многолюдного пляжа. Здесь, среди камней, тишину нарушали Верины всхлипывания.

- Попомнишь у меня, хлюст этакий, - пригрозил Аркадий, вытирая с разбитого лица кровь. - Мы еще встретимся!..

Юрий не оглянулся, достал из фуражки нитку с иголкой, протянул Вере.

- Что вы! - Вера, не поняв жеста, испуганно отстранилась, словно защищаясь, вытянула вперед обе руки, забыв о разорванном платье.

Юрий увидел ее маленькую грудь.

- Извините, - пробормотал он, отойдя в сторону.

Провожая Веру, послушно шел за ней через похожие один на другой городские дворики с темными подворотнями, дворики, мощеные гладкими каменными плитами, где непонятно как пышно рос виноград и ярко рдели цветы. Играли дети, переговаривались старухи, сидя каждая у своей двери на низкой скамеечке; пахло жареными бычками, арбузами. Вера избегала многолюдных улиц.

Юрий думал, что, если обратно придется идти одному, он непременно заплутается в лабиринтах дворов, спусков и узких каменных лестниц, каскадом спускающихся к приморью.

В квартире у Веры пахло цветами и свежевыкрашенным полом. В полутемной комнате на круглом столе, покрытом зеленой плюшевой скатертью, стоял букет ярко-красных роз. Вера, не задерживаясь, провела Юрия в другую, светлую, пустоватую комнату, где вся мебель состояла из узкого диванчика, этажерки с книгами, одного стула и маленького столика, тоже заваленного книгами. Зато стены здесь пестрели множеством красок.

- Пробы, - небрежно сказала Вера. И добавила: - Так, пустяки: этюды, наброски. - Предложила Юрию стул, вышла.

На стул Юрий положил фуражку. Пока не было Веры, принялся рассматривать рисунки. Одни ему нравились главным образом простотой и неприхотливостью красок, другие - нет. Среди нескольких набросков выделялся писанный маслом, почти законченный портрет старика.

Странный портрет. Старик с копной нечесаных волос, безбородый, с короткими усами под крупным горбатым носом. Небольшие острые глаза прищурены, будто в них затаилось ехидство. Всего две краски, два цвета грязно-белый и темно-коричневый, а в них отблеск близкого пламени. Присмотревшись, можно было разглядеть контуры рук, оранжевые пятна в кузнечном горне и фиолетовую наковальню.

Юрий неотрывно смотрел на портрет и не мог понять, что в нем привлекает внимание. Он не заметил, как Вера, возвратившись в комнату, наблюдает за ним, ждет, что он скажет.

- Хорошо, - произнес погодя. - Просто здорово!

- Правда?

Он обернулся на ее голос, немного смутился.

- Я, конечно, не ценитель. Но старик силен. Ваш отец?

Вера рассмеялась, даже руками всплеснула:

- Что вы, Юра! Это мой дедушка. Я его нарисовала, когда еще была вот такой. - Она подняла руку на уровне столика. - Еще в седьмой класс ходила. Посмотрела Юрию в глаза и вздохнула: - Дедушка давно умер. Под Одессой, в Дофиновке, у него был свой домик. Туда на лето мой папа уезжает. Он тоже художник. В следующий раз придете, я вас познакомлю.

Хотелось ответить, что следующего раза не будет, потому что до возвращения в училище осталось три дня, там - производство в офицеры и назначение к новому месту службы. И еще хотелось сказать о многом, что вдруг нахлынуло на него в один сегодняшний день. Но как скажешь? Это же не мяч перебросить через волейбольную сетку.

Вера, не замечая смущения своего гостя, без умолку рассказывала об отце, о подружках, жалела, что окончена учеба в художественном училище и теперь просто придется работать.

- Правда, это скучно - просто работать? - Она рассмеялась: Зарабатывать на пропитание. Какое дурацкое слово, правда? И оставаться в пыльном городе на все время - скучно. Правда?

Он не знал, на какую из ее "правд" ответить, а Вера, по всей вероятности, не ждала разъяснений - ей хорошо было с ним, сильным и мужественным, каким она, очевидно, нарисовала его в своем воображении, когда он защитил ее от домогательств подвыпившего Аркадия. Она опомнилась лишь тогда, когда он собрался уходить. Вскочила с диванчика, одернула на себе платье.

- Заговорила я вас. Извините. - Вера притронулась к его руке.

- Нет, почему же... Было очень хорошо, - пробормотал он, вспыхнув от ее мимолетного прикосновения.

- Приходите завтра. - Вера поправила волосы. - Наверное, папа приедет. Буду ждать.

- Право, не знаю. Вряд ли.

- Служба? - Вера грустновато улыбнулась.

Он подумал, нужно ей сказать правду: девушка так доверчиво смотрела ему прямо в глаза, в наступивших сумерках они будто светились.

- Послезавтра уезжаю.

- Надолго?

- Совсем. Сначала в училище, потом на границу.

- И больше никогда, никогда сюда не приедете? - Потупив глаза, Вера теребила пряжку пояса на своем платье. Он видел ее нервные пальцы, и ему захотелось взять их в свою ладонь, легонько сжать...

- Вам хочется, чтобы я снова приехал?..