Джули Федор - Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

В некотором плане изобразить новую свободу советской науки было несложно. Так, например, в фильме Евдокимову разрешают выехать на Запад и принять участие в международной научной конференции. Более того, старательно подчеркивается, что этой свободой он обязан великодушию и бескорыстию советских чекистов, которые с готовностью берут на себя все тяготы и заботы по организации поездки, преданно служа на благо советской науки. К примеру, в фильме есть такой эпизод: молодой офицер КГБ Киселев высказывает мнение, что Евдокимову не следовало отправляться за границу, на что генерал отвечает: «Ну конечно, для нас это было бы проще и спокойнее. Но ведь ему обязательно надо было побывать на конгрессе» [503] РГАЛИ, ф. 2453, on. 4, д. 692, л. 51. .

В числе самых крайних проявлений контроля над советской наукой со стороны органов госбезопасности были специальные тюремные лагеря, известные в обиходе как шарашки, они подчинялись службе безопасности. Ученые-заключенные таких лагерей — среди которых были Королев, Туполев и Солженицын (рассказавший о шарашках в своем романе «В круге первом») — продолжали работать на советское государство.

В постсталинском Советском Союзе не стало места для таких шарашек. После смерти Сталина шарашки официально расформировали (30 марта 1953 года) вместе со спецотделом МВД СССР, который раньше управлял ими. Многих ученых, пребывавших в заключении, освободили в конце 1950-х, хотя некоторые шарашки продолжали работать еще несколько лет. Прежние шарашки были в основном преобразованы в закрытые лаборатории, для обозначения которых возник новый термин — «почтовые ящики» (поскольку они назывались только по номеру абонентского ящика) [504] Сойфер В. Загубленный талант // Континент, 125, 2005. См. также на сайте: http://magazines.russ.ru/continent/2005/125/sol9html . В одном из таких «почтовых ящиков» и работал Евдокимов.

Однако фундаментальное недоверие советского государства к ученым проявлялось в практике хрущевской эпохи прикреплять охранников от КГБ к ведущим ученым. Андрей Сахаров в своих воспоминаниях пишет о вооруженной охране, приставленной к нему КГБ с 1954-го по ноябрь 1957 года, жившей с ним по соседству (Лагутин тоже проживал рядом с Евдокимовым). Сахаров вспоминает, что охранникам приказано было не только защищать его жизнь, но и препятствовать нежелательным контактам и что они не пытались скрывать этого [505] Сахаров должен был нажимать специальную кнопку, чтобы вызывать их каждый раз, покидая свою квартиру; см.: Сахаров А. Д. Воспоминания: В 2 т. Т. М.: Права человека, 1996. Глава 13. Рой Медведев говорит, что в начале 1960-х годов Сахаров отказался от телохранителей, которые в открытую бы охраняли его, но согласился на тех, кто охранял его незаметно; Медведев Р. Андрей Сахаров и Александр Солженицын // Вопросы истории. 2001. 11-12, № 4. Слухи о вооруженной охране Сахарова, известной в народе как его «секретари», тоже упоминаются в книге Владимира Войновича «Антисоветский Советский Союз». С. 97. . Иными словами, КГБ контролировал ученых и следил за ними, а также защищал их от иностранных врагов. Грань между охраной и тюремной стражей была очень тонкой. Претензии, высказанные консультантами от КГБ к фильму, демонстрируют, насколько чувствительно в КГБ воспринимали эту двусмысленность.

Нервозность КГБ, возможно, еще больше распаляла тот факт, что вред, нанесенный советской науке органами госбезопасности, стал привлекать внимание литераторов той эпохи. Эта тема поднималась в таких произведениях времен оттепели, как «Белые одежды» Владимира Дудинцева, в котором речь идет о гонениях генетиков [506] Роман в конечном итоге был опубликован во времена Горбачева. Дубинцев изначально предоставил рукопись на рассмотрение в «Новый мир», но затем, по-видимому, чтобы не вносить существенные изменения, как этого потребовало КГБ, взял и отнес ее в издательство «Нева». Аесниченко Г. Новый мир и КГБ // Е. Ознобкина [и др.]. КГБ: вчера сегодня, завтра. III конференция: Сборник докладов. М.: Знак-СП, Общественный фонд «Гласность», 1994. С. 178. , «Зубр» Даниила Гранина, в котором рассказывается об ученом-атомщике, работающем под надзором НКВД [507] КГБ требовал, чтобы все ссылки на то, что ученые-атомщики из романа работали под руководством НКВД, были удалены. . Очевидно, проблема была острой.

Вследствие критики со стороны КГБ сцены, в которых изображались взаимоотношения Лагутина и Евдокимова, пришлось переписать, так же как и сцены в КГБ [508] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 693, л. 31. . Худсовет пытался решить эту проблему, сделав акцент на личных взаимоотношениях Евдокимова и Лагутина. Так, например, в одной из версий киносценария Киселев интересуется мнением Евдокимова о Лагутине, а Евдокимов раздражается и говорит, что не может говорить о Лагутине «официально» — ведь он его друг [509] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 690, л. 63. . В другом месте утверждается, что «Евдокимов и Лагутин должны уметь также смеяться, шутить» [510] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 693, л. 67. . Подчеркивается также их общая страсть к охоте [511] Бобровский А. Об Александре Сером. .

Их взаимная дружеская привязанность подчас преувеличена. Рассмотрим, к примеру, фрагмент диалога, который был вставлен в ответ на комментарии консультантов от КГБ в 1963 году:

«ГЕНЕРАЛ: (Лагутину) Ну, есть у вас что добавить?

ЛАГУТИН: Нет, товарищ генерал.

ГЕНЕРАЛ: Тогда немедленно отправляйтесь в Зареченск и сделайте все, чтобы обеспечить полную секретность… И передавайте от меня привет товарищу Евдокимову (улыбается). Ведь вы с ним, кажется, приятели.

ЛАГУТИН (смущенно): Ну что вы, товарищ генерал, я просто уважаю Игоря Матвеевича [Евдокимова]…» [512] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 692, л. 51-2. В конечном варианте ссылка на «любовь» Лагутина к Евдокимову отсутствует.

Это достаточно глубокие отношения, во многом патерналистские. Чекисты напоминают уставших, измученных, но терпеливых родителей. В одном эпизоде, например, Евдокимов сбегает из-под наблюдения Лагутина и, не подчиняясь предписанию, едет в Москву, чтобы повидать свою девушку. Лагутин беспокоится о его безопасности, выслеживает Евдокимова в Москве и делает ему мягкий выговор. Евдокимов понимает, что доставил Лагутину неприятности, и предлагает защитить Лагутина перед его начальством, взяв всю вину на себя, но Лагутин возражает: «Это я отвечаю за все, что с вами происходит». В сценарии особо отмечается, что Лагутин произносит эти слова беззлобно, а значит, не обижается на Евдокимова за его эгоизм, не ропщет на возложенную на него тяжелую ответственность. Своим великодушием Лагутин невольно пристыдил Евдокимова. В сценарии отмечается, что их взгляды встречаются и Евдокимов в конце концов опускает глаза и говорит шепотом: «Прости меня, Коля…» Лагутин внезапно улыбается, вздыхает, понимающе кивает и ведет Евдокимова домой [513] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 690, л. 23-4. .