Джули Федор - Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Консультанты от КГБ также очень щепетильно относились к любым возможным намекам на жестокость чекистов, вследствие чего представлять действия чекистов на экране было особенно сложно. Например, на одном из собраний от КГБ поступили претензии к сцене, в которой офицер КГБ ловит шпиона с поличным и арестовывает его. «ОФИЦЕР КГБ (Шмелев): Мне кажется, следует обратить внимание на сцену ареста Мезенцева, где Киселев кладет руки на плечи Мезенцеву и говорит: "Пройдемте". Неужели такой большой творческий коллектив не может предложить какую-то замену этому эпизоду? Мы должны подумать, как это сделать. Меня как зрителя эта сцена беспокоит. Думаю, я буду не единственным. Это особый вопрос» [550] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 33. .

Пырьев обратил внимание на абсурдность этой критики: «Предположим, я получил задание от КГБ арестовать гражданина… который, по сути, подвергается аресту по закону. Что же я должен ему говорить — как жизнь, старик?»

Шмелев не стал отвечать Пырьеву, а вместо этого еще раз отметил, что худсовет обязан найти более приемлемые варианты сцены ареста: «Борьба за советского человека обязывает нас рассмотреть этот вопрос еще раз. Эпизод может вызвать нежелательную реакцию. Мой долг — высказать сомнения, которые у меня возникают, а разрешить их — ваша задача» [551] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 33. .

Фраза Шмелева «борьба за советского человека» тоже связана с профилактикой. Смысл ее заключается в том, что нужно бороться за отступников, а не против них. Идея борьбы за спасение каждого советского человека стала новой заповедью советских чекистов.

Консультанты от КГБ настаивали на том, чтобы в фильме показывалась «связь КГБ с народом». Так, Шмелев выражал недовольство тем, что «в фильме отсутствует народ. Мы не видим, что народ помогает [КГБ]… Этот вопрос был поставлен после ознакомления со сценарием на площади Дзержинского, но ему так и не уделили должного внимания» [552] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 36. .

Маклярский ответил Шмелеву: «…что касается народа. Это справедливое замечание. В этом мы не преуспели. Но в качестве самооправдания я, хоть и считаю данное замечание справедливым, хочу остановиться на одном небольшом примере. “Госполитиздат” недавно выпустил книгу о суде над Пеньковским тиражом 600 тысяч экземпляров. Я прочитал ее от корки до корки. Это стенография процесса. И вот любопытная деталь: идет судебное разбирательство, но нигде не говорится о том, что Пеньковский был пойман народом. Черным по белому написано, что он был задержан в результате активной работы органов государственной безопасности» [553] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 47. .

Далее Маклярский отметил, что было бы желательно «найти настоящую, глубокую, интересную форму связи с народом, как в знаменитой истории о заговоре 1918 года, когда женщина уронила папку с бумагами, а солдат Красной армии нашел ее и передал Дзержинскому. Это классический пример из истории ЧК» [554] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 47. .

В конечном счете по требованию руководства КГБ была добавлена сцена, в которой показывалась эта связь с народом. В оригинальной версии сценария в чекистские штаб-квартиры на местах вызывались граждане. В начале 1964 года заместитель председателя КГБ настоял на том, чтобы сцену переписали так, чтобы зритель понял, что их «не вызывают, но они приходят по собственной инициативе, желая помочь в проведении расследования» [555] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 693, л. 10. . И снова: главным было продемонстрировать, что граждане помогают КГБ добровольно.

Режиссер Бобровский в своих воспоминаниях пишет: «Никому недоставало смелости спорить с этим институтом» (КГБ) [556] Бобровский А. Об Александре Сером. . Но это не совсем справедливая оценка. Примеры из этой главы убеждают нас, что члены худсовета вступали в полемику с консультантами от КГБ. По существу обе стороны отстаивали свои позиции, и затянувшаяся дискуссия на встрече в декабре 1963 года закончилась своего рода тупиком, из которого можно было выбраться, только обратившись к начальству более высокого уровня. Пырьев как председатель собрания в конце подвел итог: «Одни предложения консультантов корректны, другие спорны. Поступило корректное предложение — пусть Комитет Государственной Безопасности посмотрит картину. И пусть Государственный комитет по кинематографии посмотрит картину. Пусть ваш комитет и наш комитет посмотрят ее!» [557] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 637, л. 60-1.

Вскоре был организован просмотр для руководства КГБ, и позже, в январе 1964 года, заместитель председателя КГБ Перепелицын предоставил работникам киностудии ряд письменных замечаний. Некоторые из них повторяли претензии, сделанные ранее консультантами от КГБ, но под несколько иным углом, с акцентом на то, как в фильме отражена советская реальность. Перепелицын написал, что, несмотря на старания съемочной группы, «тем не менее некоторые аспекты советской действительности и работы органов государственной безопасности отражены неверно. Поэтому выход фильма в таком виде может привести часть советских зрителей к неправильному пониманию его, а также дать буржуазной пропаганде повод для очернительских фальсификаций» [558] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 693, л. 19. .

Итак, здесь ни слова не говорится ни о цензуре, ни о секретности; напротив, основанием для вмешательства КГБ называется забота о точности и правдивости. Указывается, что, во-первых, вследствие неправильного изображения КГБ фильм может ввести в заблуждение советских зрителей. Невинный и доверчивый народ уязвим, а значит, его нужно защищать от некорректной, потенциально смущающей или беспокоящей информации ради его самого и чтобы не поставить под угрозу связь с народом.

Во-вторых, зарубежная буржуазная аудитория наверняка ухватится за каждую неточность и воспользуется ею в своих интересах с целью нанести ущерб международной репутации Советского Союза и тем самым спровоцировать перелом в его восприятии. Итак, информацию, представленную в кинокартине, следует фильтровать для того, чтобы создать безопасный и не допускающий двойного толкования образ КГБ (и следовательно — СССР).

Руководство КГБ предложило принять ряд конкретных мер по устранению недостатков фильма. Во-первых, повторялось, что в интересах международной репутации СССР в фильме недопустимы никакие упоминания и намеки на слежку за дипломатами: «Причины, по которым органы госбезопасности активно занимаются дипломатом Бинклем, в фильме недостаточно акцентированы. У зрителя может сложиться неверное впечатление, что работа, проводимая по отношению к Бинклю, ведется со всеми зарубежными дипломатами. Буржуазная пропаганда может представить это в политически неблагоприятном для нас виде» [559] РГАЛИ, ф. 2453, оп. 4, д. 693, л. 19. . Тот факт, что Бинкль — шпион, действующий под дипломатическим прикрытием, требовалось показать «более выразительно» [560] Там же. .