Павел Милюков - История второй русской революции

О Временном правительстве как-то забыли. В 11 часов утра оно вырабатывало декларацию в квартире министра-председателя кн. Г. Е. Львова. Керенский, накануне приехавший в Петроград, тотчас же уехал на Западный фронт: двадцать минут спустя после отхода поезда восставшие пришли ловить его на вокзал, но уже не застали. За ним была послана телеграмма, извещавшая его о событиях, начало которых он видел.

Заседание правительства еще не кончилось, когда из штаба сообщили, что на Невском происходит стрельба. Решено было перенести заседание в штаб. Там были кн. Львов, Церетели, министр юстиции Переверзев, два помощника военного министра. Был момент, когда положение правительства казалось безнадежным. Преображенцы, семеновцы, измайлов-цы, не примкнувшие к большевикам, заявили и правительству, что они сохраняют «нейтралитет». На Дворцовой площади для защиты штаба были только инвалиды и несколько сотен казаков. Войска из окрестностей Петрограда, вызванные главнокомандующим округом, генералом Половцовым, могли явиться только к вечеру. В ожидании их приказ Половцова воинским частям «приступить немедленно к восстановлению порядка» оставался мертвой буквой. Два «министра-капиталиста» Н. В. Некрасов и М. И. Терещенко при этих условиях исчезли из штаба, не предупредив товарищей. На следующее утро появился приказ Н. В. Некрасова от 4 июля о том, что правительство «удовлетворяет» его ходатайство об отставке и он передает управление министерством своему товарищу А. В. Ливеровскому.

Таврический дворец стал настоящим центром борьбы. В течение целого дня к нему подходили вооруженные части, раздраженно требовавшие, чтобы Совет взял, наконец, власть. В 2 часа началось заседание солдатской секции, но оказалось, что из 700 членов собралось только 250 человек. Заседание не успело закончиться, когда (в 4 часа дня) зал потребовался для объединенного заседания Советов. Как раз к этому времени к Таврическому дворцу подошли кронштадтцы и пытались ворваться во дворец. Они требовали министра юстиции Переверзева для объяснений, почему на даче Дурново арестованы кронштадтский матрос Железняков и анархисты (см. выше). Вышел Церетели и объявил враждебно настроенной толпе, что Переверзева здесь нет и что он уже подал в отставку и больше не министр. Первое было верно, второе неверно. Лишившись непосредственного предлога, толпа немного смутилась, но затем начались крики, что министры все ответственны друг за друга, и была сделана попытка арестовать Церетели. Он успел скрыться в дверях дворца. Из дворца вышел для успокоения толпы Чернов. Толпа тотчас бросилась к нему, требуя обыскать, нет ли у него оружия. Чернов заявил, что в таком случае он не будет разговаривать с ними. Толпа замолкла. Чернов начал длинную речь о деятельности министров-социалистов вообще и своей как министра земледелия в частности. Что касается министров к.-д., то «скатертью им дорога». Чернову кричали в ответ: «Что же вы раньше этого не говорили? Объявите немедленно, что земля переходит к трудящемуся народу, а власть — к Советам». Рослый рабочий, поднося кулак к лицу министра, исступленно кричал: «Принимай, с. с., власть, коли дают». Среди поднявшегося шума несколько человек схватили Чернова и потащили к автомобилю. Другие тащили к дворцу. Порвав на министре пиджак, кронштадтцы втащили его в автомобиль и объявили, что не выпустят, пока Совет не возьмет всю власть. В зал заседания ворвались возбужденные рабочие с криком: «товарищи, Чернова избивают». Среди суматохи Чхеидзе объявил, что товарищам Каменеву, Стеклову Мартову поручается освободить Чернова. Но освободил его подъехавший Троцкий: кронштадтцы его послушались. В сопровождении Троцкого Чернов вернулся в зал [15].

Возобновившееся в 4 с половиной заседание комитетов и далее прерывалось бурными вторжениями с улицы. Явились 90 представителей 64 фабрик и заводов и требовали, чтобы их впустили в зал заседания. Когда это было сделано, ораторы рабочих заявили протест против воззваний, смешивавших их с «контрреволюционерами», потребовали передачи власти Советам, контроля над промышленностью и борьбы с надвигающимся голодом. После их удаления выступил Церетели и заявил, что передача власти Советам, которую он в принципе уже не отрицал, не может быть делом исполнительных комитетов. Для этого нужен «полномочный орган» — съезд Советов, который он предлагает созвать в течение двух недель. Чтобы безответственные элементы не мешали работать, этот съезд должен быть созван в Москве. Власть же до съезда должна оставаться в руках министров-социалистов, чтобы показать, что уход к.-д. не испугал демократию. Дан возражал, что власть должны взять виновники 3 июля...

На улицах все время происходили стрельба и отдельные схватки. Видную роль в борьбе с восставшими сыграли в этот день казаки. Но они и поплатились за это. У Литейного моста отряд казаков попал в засаду, был обстрелян из пулеметов и потерял несколько человек ранеными и убитыми. Наконец, около 7 часов вечера начали обнаруживаться первые последствия правительственных обращений к войскам, остававшимся верными. В это время пришли на Дворцовую площадь и подкрепили инвалидов 9-й кавалерийский полк, Владимирское военное училище, первый казачий полк. Правительство ободрилось. На выручку Таврического дворца шли Литовский и 176-й полки.

Это было как раз вовремя, так как Таврический дворец переживал самые тревожные минуты. Толпа, окружающая дворец, стала вести себя особенно вызывающе, требуя уничтожения буржуазии и заявляя, что надо убить министров-социалистов. В зал заседания ворвался солдат с винтовкой и заявил, что если к «революционной армии» не выйдет Церетели, то они войдут и выведут его силой. С трудом удалось разоружить солдата.

Вдруг раздались выстрелы. Это окружавшая толпа стреляла в приближавшуюся ко дворцу артиллерию. Один залп и слухи о приближении названных полков привели толпы в состояние паники. Солдаты и рабочие бросились бежать от дворца куда попало. Заседавшие Советы, по ироническому замечанию Зиновьева, «дождались, наконец, радостного момента, когда на трибуне показался поручик Кучин и председатель Дан бросился в его объятия, и они облобызались... Раздались звуки “Марсельезы’. Это был оркестр музыки Измайловского полка, прибывший в первом часу ночи в полном вооружении и построившийся в зале Таврического дворца. В это время министры Некрасов и Терещенко вернулись на заседание Временного правительства. Авантюра большевиков подходила к концу.

Одним из обстоятельств, переломивших настроение «нейтральных» воинских частей, было опубликование некоторых документов разведки. Мысль принадлежала министру Переверзеву. Правительство не решалось публиковать эти документы от себя, а передало их журналистам Г. А. Алексинскому (члену 1-й Думы) и B. C. Панкратову, бывшему шлиссельбуржцу. Опубликованные сведения состояли из показаний прапорщика Ермоленко, переброшенного через германский фронт «для агитации в пользу скорейшего заключения мира с Германией». Ермоленко указывал на связь Ленина с германским генеральным штабом и называл имена доверенных лиц в Стокгольме, через которых шли денежные контакты германцев с большевиками. Правда, туг еще не было таких подробных указаний, которые были опубликованы уже после октябрьской победы большевиков (конец 1917 г.), но все же впервые были названы имена посредников: Якова Фюрстенберга (Ганецкого), Парвуса-Гельфанда в Стокгольме, прис. пов. М. Ю. Козловского и родственницы Ганецкого, Суменсон, занимавшейся вместе с ним спекулятивными сделками. Указаны были и способы пересылки денег из Берлина через Discontogesellschaft на Стокгольмский Nya-Banken. О впечатлении, произведенном этими документами, можно судить по тому, что, когда они были прочтены делегатам Преображенского полка, преображенцы заявили, что теперь они немедленно выйдут на подавление мятежа. Действительно, они пришли первыми из гвардейских частей на Дворцовую площадь, за ними подошли семеновцы и измайловцы.