Михаил Садовяну - Никоарэ Подкова

Так и было сделано. Появился на свет княжеский отпрыск июля двадцать первого дня, и мать нарекла его Ионом.

А когда Юрг вернулся из поездки, госпожа Каломфира подарила ему младенца и, упав на колени, призналась в своем грехе.

Юрг Литян, будучи человеком мудрым, склонил голову и принял из рук жены ценный дар, который она принесла ему. И промолвил он такие слова:

- Слушай, что я скажу тебе, возлюбленная, и помни: нет тайн, которые не раскрылись бы, нет замков, которые не отомкнулись бы. Над сим младенцем нависла угроза с того мгновения, как он открыл глаза. У той угрозы в одной руке меч, в другой - отравленный кинжал. Недруги Штефана Водэ, Богдана и Штефэницэ будут недругами и сего отрока. Надобно растить его ото всех в отдалении, скрыть его; когда исполнится ему десять лет, пошлем его во Львов и отдадим доброму наставнику в ученье, как подобает князьям. Дай погляжу метку. Может статься, сей младенец будет когда-нибудь господарем Молдавии.

Госпожа Каломфира распеленала младенца и показала мужу метку. Юрг Литян склонил над меткой голову.

Вскоре погиб Штефэницэ Водэ, ушел к своим предкам.

И когда настало время, призвали Юрг Литян и госпожа Каломфира воина, ведавшего тайну, и вверили ему отрока. Страшной клятвой связали его и велели ему отвезти мальчика во Львов, в дом Мати Хариана, торговца драгоценными камнями, двоюродного брата Юрга.

Так был отправлен в чужую страну сын Штефэницэ Водэ, рожденный госпожой Каломфирой.

И вновь потекло время; новые бури налетели на страну вослед отгремевшим. Как-то весной, воротившись с керванами из Львова, Юрг Литян по прозванию Белоконь занемог и, почуяв близкую кончину, призвал к себе свою супругу Каломфиру и сказал ей:

- Слушай, возлюбленная, и помни. Хорошо мы жили с тобой в этой жизни, и вот настал мой смертный час, должен я покинуть тебя. Оставляю тебе часть нажитого мною золота и драгоценных камней. Лежит твоя доля в тайнике в башне, а ключ от тайника найдешь в суме под подушкой, на которой покоится моя голова в сей последний час. Найдешь в той кожаной суме и опись всех изумрудов, рубинов и алмазов, что даны на хранение моему двоюродному брату Мати Хариану. Это достояние его светлости Иона, сына почившего Штефэницэ Водэ. И не думай, возлюбленная, что Мати Хариан не сдержит слова, ибо Мати Хариан - самый добронравный муж в стране польского короля и усыновил он отрока Иона перед богом и львовскими судьями.

Сказал это Юрг и умолк навеки.

С честью похоронила Каломфира возлюбленного супруга в часовне близ усадьбы и стала думать, как бы ей поехать во Львов повидаться с сыном.

Разыскала она через верных своих слуг сотника Петрю, который жил в Сучаве вдали от крепости, отстраненный от господарской службы. Ведь сотник Петря служил Штефэницэ Водэ, а господарь Рареш снял с жалованья всех верных служителей своего племянника Штефэницэ.

Посоветовалась госпожа Каломфира с сотником Петрей и положили они, что сотник повезет ее во Львов к сыну. Готовились они всю весну, задержались по делам усадьбы и часть лета на берегах Серета и Сучавы, а под Ильин день отправились во Львов и предъявили его милости Мати Хариану листы из сумы князя Юрга.

Возрадовался купец Хариан, увидев госпожу Каломфиру; своему приемышу назвал ее родной его тетушкой, сестрой матери. Заливаясь слезами, обнимала сына госпожа Каломфира, но отрок Ион Водэ не ведал, что приезжая красивая госпожа ему родная мать.

А на другой год Каломфира не могла отправиться во Львов: родила она сына от сотника Петри - совсем затуманила ей голову любовь к другому милому. Но через год опять отправилась она во Львов и обняла отрока Иона Водэ, своего первенца. И так она ездила все годы до самого княжения Штефана Саранчи, а тогда друг ее, ратник Петря, став капитаном при дворе, сопровождал свою госпожу во главе двенадцати конников до самого Львова. А в то лето, когда на охоте погиб в феврале Александру Корня, госпожа Каломфира опять родила в старой усадьбе между Сучавой и Медвежьей Поляной.

Давние дела, забытые дела, слова, унесенные молвой...

Сидя у изголовья Никоарэ, матушка Олимпиада вспоминала прошлые дни. Стояло серое утро, ветер печально шумел в саду, разбрызгивая по оконным стеклам дождевые капли.

Раненый почивал глубоким сном, весь во власти сонного макового зелья, выпитого в полночь. Повернувшись под покрывалом, тихо застонал он - тяжкие сны виделись ему.

Внезапно открыл глаза.

- Приснился мне, матушка Олимпиада, давний случай.

- И мне также, государь, хотя я не спала.

Но Никоарэ глядел в упор и не видел ее. Потом опустил голову на пуховую подушку и крепко зажмурил глаза.

- Сон приснился мне, - пробормотал он.

Ненадолго умолк, потом проговорил явственно:

- Снилось мне, будто я в городе Баре в Польше с братом Александру. Ему двенадцать лет, мне - двадцать. И вот, точно коршун, пронеслась страшная весть.

И сказал испуганным шепотом:

- Будто матушку нашу убили разбойники. Грабители требовали сказать, где ее богатства. А она не сказала, и они зарубили ее... И отправились мы проститься с ней... Нет, мы не поехали, потому, что она убита и уже похоронили ее... и усадьба сгорела... Верный служитель матушки дед Петря привез нас во Львов к брату нашему Иону Водэ. И тогда только узнал Ион Водэ, что мы братья по матери... И велел государь деду Петре повезти нас на запорожские острова, научить нас ратному делу...

Раненый скиталец метался во сне, пытаясь лечь поудобнее.

Матушка Олимпиада наклонилась и подула ему на крепко сжатые веки.

Никоарэ повернулся на правый бок, внезапно открыл глаза и, посмотрев прояснившимся взглядом, спросил спокойно:

- Я говорил во сне, матушка? Такая уж у меня привычка. О чем я говорил?

- Что Ион Водэ послал тебя к запорожцам.

- Вот ведь что приснится! Знай, матушка, что это одни выдумки.

- Да я и не слушала. Глядела в окошко. Ишь как льет дождь со вчерашнего вечера, стучит, беспокоит тебя! Спи, утром проснешься, позабудешь дурной сон.

- Да, - шепнул Никоарэ и вновь забылся сном.

Матушке Олимпиаде показалось, что он дышит спокойнее. Вздохнув, она снова расположилась на стуле и скрестила руки на груди.

Из сеней еще слышалось некоторое время бормотанье стражников Стынгачу и Штефана, сына Марии. Потом они, очевидно, тоже прикорнули - до слуха матушки Олимпиады стало доноситься странное жужжание.

8. ОХОТА У ВЕРШИНЫ БОУРЫ

Каждый месяц, по установленному в епархии порядку, приходил из лесного скита иеромонах для совместной с попом Чотикэ службы и чтения житий святых.

Одни лишь безногие не стоят тогда обедни: стекаются в церковь все прихожане со многими дарами. Поп и иеромонах состязаются в песнопениях, и чаще верх берет поп Василе Чотикэ. Уж больно хорошо он поет. Молитвы же читает, не заглядывая в требник, отчего и доводит их к концу проворнее книжника-монаха. Зато в сказаниях вся власть и слава достается иеромонаху: не спеша, по порядку читает он предания о жизни святых отцов; в это самое время прихожане кто слушает, а кто разглядывает роспись на стенах.