Михаил Садовяну - Никоарэ Подкова

Как медленно тянется время, и все же как грозно надвигается оно, подгоняемое нерушимыми клятвами...

Вот пробил час расставания, впереди иные люди, иные слова, и иным будет все, что видишь вокруг. Никоарэ пристегнул кинжал, сел на коня, отъехал, и скоро вдали на оставленном привале уже виднелся только легкий столб дыма...

Друг ли там остался?

Нет. Остался лишь догоревший костер, и вскоре ветер развеет остывший пепел.

28. ПОСЛАНИЕ ОТ МАТУШКИ ОЛИМПИАДЫ

Покуда гетман скакал к Днепру, окруженный своими спутниками, он понемногу успокоился, просветлел душой. На ночном привале дед Елисей, поворачивая бородатое лицо то к своему ученику Никоарэ, то к Константину Шаху, сказал, что найден след баш-чауш-баша Чигалы.

Словно горячая волна поднялась в душе Никоарэ. Других слов ему не надо было, - последствия этой вести скажутся осенью на будущий год.

Захватив всех своих людей и телеги, брат Иона Водэ возвращался к Черной Стене в сияющие, тихие дни теплой осени. Ехал он на север от привала к привалу, отдаваясь своим неотвязным думам; виды в пути то и дело менялись, как будто стараясь привлечь его внимание своим разнообразием; но Никоарэ лишь изредка пробуждался от глубокого раздумья и дивился красоте природы.

Озера, образовавшиеся вдоль Днепра после августовских дождей, кишмя кишели пернатой дичью, и при приближении людей целые тучи птиц взлетали ввысь с рокотом надвигающейся бури. Из зарослей чертополоха у самой тропки выскакивали зайцы и неторопливо, словно прихрамывая, уходили прыжками по гребню ближнего бугра. Чуть поодаль косой останавливался и, подняв к мордочке передние лапки, оглядывался, а затем снова скакал, спускаясь по ту сторону бугра. Испуганно перебегали косули по лужайкам в прибрежных рощах. Лиса, охотница глухих мест, не показывалась на виду, но шла где-то рядом. А другие искусные охотники парили в вышине, описывая широкие круги и издавая порой пронзительный клич. То были беркуты, перелетные соколы и ястребы, прирученные собратья которых сидели на телегах, дожидаясь, когда их выпустят на степное приволье.

Иногда на привалах, чтоб позабавить Александру, люди гетмана доставали соколов и принимались искать куропаток в низких степных зарослях. Ловчие несли на кулаке крылатых охотников, ослепленных кожаными колпачками. Когда собаки спугивали выводок, ловчие снимали колпачки и птицы взлетали. Скользнув поначалу над самой землей соколы внезапно взмывали вверх; заметив разбежавшихся во все стороны куропаток, они избирали себе жертву и, камнем упав на нее, наносили удары клювом. Всадники спешили отнять у ястреба добычу, оставляя ему лишь голову убитой птицы.

Иной раз садился на коня и Подкова и следил издали за охотой Младыша.

Так они путешествовали неделю. Но вот на ночном привале их разбудил суровый северный ветер; по небу торопливо побежали тучи, роща жалобно застонала. То были первые вестники зимы, и Никоарэ почуял запах снега. Но первые снежинки быстро сменились холодным дождем.

В сером предрассветном сумраке путники вышли на проселок и двинулись против ветра, точно шли против недруга. В Черной Стене дожидались Никоарэ Подкову теплые светлицы и полные запасов каморы, но там же окружили его воспоминания и заботы.

В длинные зимние ночи, когда на дворе воет вьюга, бросая в окна пригоршни снега, и гудит в печи и стучит по кровле гетманского дома, не спится Никоарэ. В горнице лампада льет слабый свет, в полумраке у постели его вырастает в ногах бледная тень. Пришла тоска, печальная подруга одиночества. Они без слов понимают друг друга. Изредка призрак медленно обращает к нему свое лицо, глазам Никоарэ предстает любимый, покинутый, но не забытый образ, и сердце его смягчается. Но иногда неподвижное лицо окружено кровавым венцом и походит на тот лик, что виден в красном углу под лампадой.

После зимних метелей наступают спокойные дни, и над землей высится тогда чистое и зеленоватое, словно лед, небо.

Пришла пора серебряных рощ, хрустальных мостов и сверкающих снегов, когда под малиновый звон бубенчиков скользят по дорогам запряженные тройками сани. Люди одеты в шапки и тулупы, ледяные сосульки свисают с бороды и бровей, на ногах валенки, что пни. Уж не примчались ли сюда со свадьбы веселые поезжане с берегов студеного моря в поисках похищенной невесты?

Но вот ломается лед на Днепре, тает снег, и вешние воды затопляют луга. В прозрачных водах разлива солнце свивает себе сверкающие гнезда; спешат в пробудившиеся от зимнего сна северные страны крылатые гости из теплых краев. Весна еще в пути, она посылает гонцами чету аистов проверить, освободились ли ото льда озера и целы ли гнезда на крышах сараев, а потом прилетают две четы ласточек, которые уж десять раз выводили птенцов в Черной Стене; а в рощах расцветают фиалки и поднимают к солнцу голубые глазенки. Благодарные весенние дни возрождения следуют один за другим, точно драгоценные алмазные бусинки, нанизанные на золотую нить.

А в середине первого весеннего месяца в Черной Стене останавливает коня рыбацкий атаман Агапие Лэкустэ и с ним восемь его товарищей, в кожухах, надетых на одно плечо.

У воинов Черной Стены великая радость, ибо атаман Агапие и его товарищи прибыли из Молдовы. Дьяк Раду достает реестр и записывает на особой странице имена прибывших людей, которых он должен направить к Острову молдаван. А потом - стол, обильный яствами, и разговоры о приключениях в пути.

Отвесив почтительный поклон деду Петре и вдовым сестрам-богомолкам, Агапие просит дозволения войти в покои господаря. Он лишь мельком увидел Никоарэ, когда слезал с коня. Агапие привез ему вести от молдавских друзей.

- Государь, - проговорил Агапие, переступив порог горенки Никоарэ, дед Митря посылал меня в Дэвидены с той грамоткой, что ты ему изволил доверить. Доехал я без помех и дождался, как было велено, ответной грамотки, и вот привез ее твоей светлости.

- Спасибо, атаман. Радуюсь, что смотришь ты веселее, чем тогда, у Прута, когда мы впервой повстречались.

Лэкустянин склонил голову.

- Государь, - тихо сказал он, - просветлел я душой оттого, что прибыл к тебе. Но печаль моя тяжелей прежнего: очнулся я от былого недуга и понял, что на веки вечные лишился Серны, возлюбленной жены своей. Что же мне делать теперь? К ней пути заказаны. Остается повернуть в иную сторону, живой о живом должен думать.

- Верно, Агапие, - согласился гетман, положив руку ему на голову. Правильно ты поступаешь, и, может статься, придет к тебе успокоение.

ГРАМОТА ОТ МАТУШКИ ОЛИМПИАДЫ

К СЛАВНОМУ ГЕТМАНУ НИКОАРЭ В ДОМ ЕГО МИЛОСТИ В ЗАПОРОЖЬЕ

"Пишет тебе вдова пресвитера Олимпиада из Филипен. Описываю твоей светлости, гетману Никоарэ, что в начале нынешнего 1577 года пришел к нам из села Лэкустены атаман Агапие с вестью о благополучной твоей, государь, переправе на Украину, за что возносим хвалу господу богу нашему.