Наталья Петрова - Скопин-Шуйский

Чтобы скрыть случившееся перед иностранными дворами, послам, отправляющимся в Литву в 1587 году, дали наказ: если спросят, за что на Шуйских государь опалу положил и за что казнили земских посадских людей, отвечать: государь князя Ивана Петровича за его службу пожаловал своим великим жалованьем, дал в кормление Псков и с пригородами; братья его стали перед государем измену делать, на всякое лихо умышлять с торговыми мужиками, а князь Иван Петрович им потакал, к ним приставал и неправды многие показал перед государем [41] Соловьеве. М. История… Т. 7. С. 189–190. .

Возможно, Василий Скопин и не принимал активное участие в заговоре, лишь «потакал» заговорщикам, как и его боевой товарищ Иван Шуйский. Однако в то время родовая связь скрепляла членов рода не только во время возвышения одного из них, но и во время опалы, — уж если и карали кого-нибудь, то, случалось, страдал и весь род. Похоже, по этой причине пострадал и отец Михаила: его лишили кормления в богатом Каргополе. Правда, в сравнении с участью Ивана Шуйского, он, что называется, легко отделался.

Осенью у Василия Скопина должен был появиться долгожданный ребенок. От одной мысли, что его отправят в далекую ссылку или организуют ему «внезапную» смерть по дороге и он никогда не увидит своего наследника, было невыносимо. Что он, воевода и полководец, мог предпринять в хитро сплетенной не им придворной интриге? Только горячо молиться за счастливое разрешение ситуации. И еще по христианской традиции Василий Федорович сделал богатый вклад в Соловецкий монастырь — подарил обители серебряную водосвятную чашу, созданную новгородскими искусными мастерами, украшенную чеканкой, резьбой, позолотой и эмалью. Произошло это в августе 1586 года, в канун опальных расправ. По венцу чаши князь приказал сделать надпись: «Лета 7094 (1586) августа в 10 день во дни благоверного и христолюбивого царя и великого князя Федора Ивановича всея Россия самодержца и при освещенном митрополите Дионисии и при архиепископе Александре Великого Новгорода и Пскова при игумене Иакове Соловецкие обители сию чару дал в дом всемилостивого Спаса и Пречистыя Богородицы и великим чудотворцем и начальником Соловецким Зосиме и Савватию на освящение воды князь Василий княже Федоров сын Шуйского Скопина а по отце по своем князе Федоре в иноцех Федосие по матери по своей по княгине Марие во иноцех Марфе и по своих родителех и по грешной своей душе» [42] Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. Каталог выставки. № 43. С. 158. .

Этот вклад в монастырь — невольное доказательство причастности князя Василия Скопина к событиям 1586 года, по крайней мере — его осведомленности о заговоре. Что же, участие в жизни «скипетродержавцев» едва не стоило жизни самому Василию Скопину: видно, удел Скопиных — не за власть бороться, а охранять безопасность государства с мечом наголо. Именно в этом и преуспеет его сын Михаил.

Жизнь Скопина-старшего, особенно на фоне бурной политической судьбы его родственника князя Василия Шуйского конечно же выглядит скромно: он не руководил заговорами, не жаждал власти, не отправлялся в ссылки. Но назначения он получал по службе самые ответственные, бывал неоднократно воеводой в двух важнейших пограничных городах России — в Новгороде и Пскове; его преданность и надежность были оценены и царем Иваном IV, и его сыном царем Федором Ивановичем. Может быть, именно от отца молодой Скопин унаследовал осторожность и ответственность, разборчивость в выборе средств для достижения цели — качества, необходимые и политику, и полководцу.

Среди множества статей и монографий, посвященных богатому драматическими событиями Смутному времени, едва найдется три-четыре очерка, написанных о нашем герое — князе Михаиле Скопине-Шуйском [43] Костомаров Н. И. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский // он же. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1993; Иконников В. С. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский; Каргалов В. В. Московские воеводы XVI–XVII вв. М., 2002; Назаров В. Д. «Оборонитель Московского государства» // Подвижники России. М., 2002; Волков В. А. Войны и войско Московского государства. М., 2004; Соколов А. Поборник Российской державы и Смутное время. Нижний Новгород, 2008; Богданов А. П. Михаил Васильевич Скопин-Шуйский // Вопросы истории. 1996. № 8. . Да и как можно писать о человеке, от которого, по словам историка В. С. Иконникова, «до нас не дошло ни одного слова, ни одного письма»? Не менее пессимистично смотрел на дело составления биографии Скопина С. М. Соловьев: «…живых людей, с резко определенным образом, мы не найдем ни в Скопине, ни в Ляпунове, ни в Пожарском, ни в Минине». А Н. И. Костомаров, посвятив Михаилу Скопину отдельный очерк, тем не менее не увидел в нем ни одной индивидуальной черты: «В повествованиях о его деяниях нет ни одного места, где бы он явился со свойственным ему одному, отличным от других, образом взглядов, чувств и приемов».

При таком строгом приговоре именитых историков непросто начинать писать биографию героя. Однако по ходу работы выяснялось, что о Михаиле Скопине сохранилось множество известий в документах Смутного времени; его современники — будь то русский автор или иностранец, побывший в России, — не забыли рассказать или хотя бы упомянуть о полководце: столь неординарной личностью он им представлялся. В XVII веке Михаилу Скопину-Шуйскому посвятили две повести, где изложили события его короткой, но яркой биографии. Отдельного рассказа о земной жизни удостаивались лишь причисленные к лику святых, вот почему биография, написанная в XVII веке, — вещь редкая, можно сказать, единичная, и вряд ли выбор героя для автора был случаен.

В народе о славном полководце — освободителе Москвы и «спасителе Отечества», как его называли, — сложили не одну песню и балладу. Сам факт существования и биографии, и народных песен сразу обращает на себя внимание и заставляет более пристально присмотреться к личности Скопина. Спустя почти четыре столетия нам, пережившим бурную эпоху конца XX столетия, и сами герои Смуты, и мотивы их поступков становятся ближе и, может быть, понятнее, чем историкам, жившим в начале века. «Каждый век, приобретая новые идеи, приобретает и новые глаза», — заметил Генрих Гейне. К тому же за последнее столетие опубликовано немало документов, не только написанных о нашем герое, но и продиктованных им самим. Объединив всю эту россыпь свидетельств и не претендуя на совершенную полноту изложения, мы попытаемся воссоздать портрет Михаила Скопина в его главных, основных чертах.