Аркадий Ерусалимский - Ликвидация Прусского государства

Крах монархического режима в Германии выдвинул вопрос об основных принципах новой конституции. В частности, возник вопрос и о роли Пруссии в составе германского государства. В начале января 1919 года один из видных деятелей буржуазно-либеральной «прогрессистской партии», министр внутренних дел Гуго Прейс, представил «проект будущей имперской конституции». Противник принципа федерализма, Прейс утверждал, что «новая германская республика бесспорно должна быть создана как по существу единое народное государство на основе права самоопределения немецкой нации в её общности».

Считая, что ни монархический, ни федералистский принцип не является «первым и решающим фактором политической формы жизни немецкого народа», он доказывал, что этим фактором «в большей степени является самое существование немецкого народа, как исторически данное политическое единство». Он писал: «Не существует ни прусской, ни баварской нации, в такой же степени, как не существует нации княжеств Липпе или Рейсс; существует только немецкая нация, которая должна политическую форму своей жизни воплотить в немецкой демократической республике». Что касается Пруссии, то Прейс считал, что её сохранение, а тем более её гегемония несовместимы с выдвигаемым им принципом «единого народного государства» («einheitlicher Volkstaat»). Тогда же Прейс набросал проект нового территориального устройства Германии. Исходя из интересов развития буржуазной демократии в Германии, Прейс предлагал раздробление Пруссии между другими германскими землями. Это должно было привести если не к полной ликвидации прусского государства, то, во всяком случае, к его значительному ограничению. При этом Прейс ни в какой степени не затрагивал проблему ликвидации тех экономических и социальных основ, на которых прусское государство возникло и укреплялось. Тем не менее его проект вызвал с разных сторон ожесточённые нападки. Прусские реакционеры, южногерманские партикуляристы, социал-демократы, взявшие на себя защиту интересов господствующих классов и стремившиеся предотвратить ломку политических основ германской империи, — все они объединились, чтобы провалить проект Прейса. Это им удалось. В конце января 1919 года Прейс должен был заявить, что его проект в настоящих условиях неосуществим. «Проект конституции Германской империи» был сильно переработан и в таком виде 21 февраля 1919 года был представлен собравшемуся в Веймаре Национальному Собранию. Здесь развернулась ожесточённая борьба по вопросу о том, какое название должно носить германское государство: были предложения назвать его «Союзом» («Bund») и даже «Соединёнными Штатами Германии». Прейс доказывал, что принять эти предложения, носящие сугубо партикуляристический характер, было бы шагом назад в истории Германии. Предложения были отвергнуты. Но вместе с тем Национальное Собрание побоялось назвать государство «Германской республикой». Было принято название «Reich» («Империя») под тем предлогом, что с этим понятием якобы связаны вековые традиции немецкого народа и его исторически сложившееся стремление к национальному объединению. Это была уступка силам реакции.

Ещё более ожесточённая борьба разгорелась вокруг того раздела проекта конституции, который касался вопроса о взаимоотношениях между райхом и землями. Прейс снова предложил, хотя и не в такой определённой и категорической форме, как раньше, уничтожить гегемонию Пруссии. «Задачей конституции, — сказал он, — является создание немецкой Германии, свободной от австрийской и прусской гегемонии, — Германии со своей собственной центральной властью над всеми составляющими её землями („glieder-staaten“)». Это вызвало решительные возражения по разным основаниям и с разных сторон. Шпан, один из лидеров католической партии центра, выступил в качестве противника гегемонии Пруссии, которая, по его словам, удерживается благодаря её военному превосходству, её бюрократической системе и существованию династической унии между Пруссией и Германией. Падение династии Гогенцоллернов, заявлял он далее, ослабило господствующее положение Пруссии. Но отсюда он делал вывод не в пользу ликвидации Пруссии как государства, а в пользу усиления роли других германских земель. Таким образом, исходя из реакционных партикуляристических устремлений, он предлагал, чтобы Германия, воспользовавшись ослаблением прусского государства, была реорганизована на федералистских началах. Ещё более яростно в защиту существования прусского государства выступали представители партий аграриев и монополистического капитала. Дельбрюк, один из видных деятелей «германской национальной партии», доказывал, будто только сильная Пруссия является главным условием сохранения Германии как государства. Гейнце, не скрывавший своих реакционных убеждений, признавал, что ликвидация прусской монархии делает невозможным концентрацию военной силы в руках Пруссия, но требовал, чтобы прусская военная система была доведена до общегерманских масштабов. Он ненавидел республиканский строй и тем более считал важным сохранение Пруссии как государства. «Мы не можем дробить Пруссию, — заявил он, — так как уничтожим единственную опору империи. Мы отказываемся от расчленения Пруссии». В таком же духе выступал и Штреземан — один из политических лидеров германской монополистической буржуазии. Свой призыв сохранить Пруссию он пытался оправдать тем, что она якобы перестала быть оплотом реакции в Германии.

Веймарская конституция оставила Пруссию в качестве одного из государств германской империи. Известно, что и некоторые другие положения Веймарской конституции противоречили интересам развития демократии. Так, например, её 48-й параграф, предусматривающий предоставление президенту чрезвычайных прав, впоследствии открыл путь к установлению гитлеровской диктатуры. Однако, как справедливо отметил В. М. Молотов на Московской сессии Совета Министров иностранных дел, Веймарская конституция впервые в истории Германии сделала значительный шаг вперёд на пути к установлению демократических порядков в стране. Она предоставила народу такие демократические права, которые никогда в прошлом не знали ни Германия, ни, тем более, Пруссия. Она предоставила право свободной деятельности демократических партий, профессиональных союзов, других демократических обществ и организаций, право свободы печати, собраний и т. д. Она предоставила известную автономию землям, а также возможность демократического устройства на их территориях в рамках единого германского государства. Вот почему В. М. Молотов указал, что, разрабатывая основы будущего государственного устройства Германии, из этой конституции можно взять то, что в ней есть полезного, и внести в неё необходимые улучшения. К тому же сама жизнь внесла существенные коррективы в принципы Веймарской конституции, касающиеся вопросов государственного устройства Германии. Принятое Советом Министров иностранных дел решение о ликвидации прусского государства, разумеется, вносит серьёзные изменения в ту административно-политическую структуру германского государства, которая предусмотрена была Веймарской конституцией.