Игорь Шумейко - ГИТЛЕРОВСКАЯ ЕВРОПА ПРОТИВ СССР. НЕИЗВЕСТНАЯ ИСТОРИЯ Второй Мировой

Но что, собственно, нового может сказать автор о столь известных личностях, и где анонсированная продуктивность их сопоставления?

Возьмем самую главную из обсуждаемых тем: причины Второй мировой войны. Черчилль в своей книге «Вторая мировая война» (Churchill W.S.The Second World War. London, 1951) не утомляет нас, читателей (как не утомлял и себя, писателя), особо развернутыми статистическими или архивными исследованиями. (Представить страшно, какими томами таблиц производства стали, угля, графиков роста безработицы, вооружений, населения, тоннажа линкоров и т.д. можно окружить эту тему.) Ту рутину, которой занимались историки- ремесленники, ее ведь и Лев Толстой презирал необычайно. Помните, как он, Лев Николаевич, выражал суть их (ученых-ремесленников) работы: сначала прилежно переписывают из книг в тетрадки, а потом из этих своих тетрадок составляют свою книгу.

Главное, в чем они, Толстой и Черчилль, находили применение своим способностям, — это в поиске того угла зрения, под которым эти терриконы фактов до них еще не рассматривались. В принципе понятно, что творчество оригинального историка Льва Толстого заслонено гениальными творениями Толстого-писателя, но и оригинальность историка Черчилля тоже зачастую ускользает от нас.

Вот что вносит он в свой список важнейших причин Второй мировой войны:

«Немцам навязали то, что было идеалом, к которому стремились либералы Запада... Предубеждение американцев против монархии ясно показало поверженной империи (Германии в 1918 году), что в качестве республики она может рассчитывать на лучшее обращение со стороны союзников, нежели в качестве монархии. Если бы мы придерживались мудрой политики, то увенчали и укрепили бы Веймарскую республику конституционным монархом в лице малолетнего внука кайзера, поставив над ним регентский совет. Вместо этого в национальной жизни германского народа образовалась зияющая пустота. Все сильные элементы, военные и феодальные, которые могли бы объединиться для поддержки конституционной монархии... оказались выбитыми из колеи. Веймарская республика, со всеми ее достоинствами и идеалами, рассматривалась, как нечто навязанное врагом... не сумела завоевать преданность и захватить воображение германского народа».

Оцените. Это не открытие из архивных или статистических раскопок — это увидено «невооруженным», но и «незашоренным» взглядом. Англия в 1960-х годах была весьма зависима от поддержки США, но Черчиллю это не мешает увидеть (и показать другим, всем читателям своих мемуаров) примитивность и ограниченность американского взгляда на историю и мироустройство. Вот они — корни нынешней американской политкорректности: в любой стране в любое время, без монарха (или диктатора) будет непременно красивее, приличнее и уютнее, чем с оным.

А если бы та Черчиллева мысль посетила в 2003 году, например, его «коллегу» — британского премьера Тони Блэра? И тот вдобавок сумел бы с Черчиллевым упрямством донести ее до Джорджа Буша: «Не стоит строить « Веймарскую республику» в Ираке. Англия не будет в этом участвовать». Может, обошлось бы и без лондонских взрывов.

Правда, у американцев всегда к «доброму следователю» найдется в комплект и «плохой следователь». А к принстонскому профессору-идеалисту — суровый реалист, с уже другим, тоже хорошо известным геополитическим постулатом: «о нашем сукином сыне». Но, к несчастью, германский кайзер не был «их сукиным сыном», а значит, вперед, на авансцену, — либералы! «Да здравствует Веймарская республика!» Так и пошло...

И так далее — вся история межвоенной Европы разобрана Черчиллем «пошагово». И что интересно в его подходе, для каждого шага к войне Черчилль определяет главных виновников — из числа великих держав.

— Отказ США от обещанных Франции гарантий неприкосновенности границ.

— Вывод французских войск из Рейнланда.

— Программа американских займов Германии.

— Введение Германией воинской повинности.

— Вхождение вермахта в оставленный Францией Рейнланд.

— Убийство австрийского канцлера Дольфуса.

— Нападение Муссолини на Эфиопию.

— Аншлюс Австрии.

— Фактически сепаратное военно-морское соглашение Англии и Германии — «Мюнхен».

И везде на вершине этого «хит-парада потворства Германии» список главных ответственных выглядит примерно так:

1. США, 2. Англия, 3. Франция;

1. Франция, 2. Англия, 3. США;

1. США, 2. Англия, 3. Франция;

1. Англия, 2. Италия, 3. Франция;

1. Франция, 2. Англия, 3. США;

1. Италия, 2. Англия, 3. Франция;

1. Англия, 2. Франция, 3. Италия;

1. Англия, 2. Франция, 3. Италия.

И так далее. И ни разу — СССР. Наша страна появляется в этом периоде истории вообще очень редко. Очень многим — есть все же у нас, соотечественники, такая черточка — будет, наоборот, неприятно и даже обидно такое наше «неприсутствие» в «грандиозных европейских событиях». Но тут просто надо напомнить себе, что «грандиозными» тогда были только амбиции фашистской Германии, а вся остальная Европа сползала ко Второй мировой войне, словно жалкая, дряхлая старушка, неизвестно как оказавшаяся на ледяной горке.

Итак, Советский Союз появляется в предвоенной истории:

(1)

Первое развернутое упоминание действий СССР встречается у Черчилля только на 87-й странице его книги. Понятно, уважаемые читатели, что это (номер страницы) не бог весь какой показатель, даже если сообщить для сравнения, что вся история от окончания Первой мировой войны до «Мюнхена» в мемуарах Черчилля харвестовского издания — это 170 страниц.

Более надежной привязкой этого первого упоминания СССР будет дата:

2 мая 1935 года. Французское правительство подписало Франко-Советский пакт, и вскоре французский министр Лаваль посетил Москву. Именно тогда прошли те переговоры, фрагмент которых (точнее, бесподобный анекдот) впервые был опубликован как раз в мемуарах Черчилля. См. Глава 1. Сегодня его чаще повторяют в разрезе: «Чувство юмора у И.В. Сталина». А после этого колоритного фрагмента, с тем самым сталинским: «А сколько дивизий у папы римского?»... у Черчилля следует продолжение:

«Лаваль не собирался связывать Францию какими-либо точно сформулированными обязательствами, на которых Советы имеют обыкновение настаивать. И все же он добился того, что 15 мая (1935) было опубликовано заявление Сталина — одобрение политики национальной обороны Франции, с целью поддержания на определенном уровне ее вооруженных сил. Как фактор европейской безопасности, Франко- Советский пакт... имел ограниченное значение. Франция не достигла с Россией настоящего союза. К тому же на обратном пути Лаваль остановился в Кракове. Там на похоронах маршала Пилсудского он встретил Геринга, с которым сердечно беседовал. Высказывания Лаваля, выражавшие недоверие и неприязнь к Советам, через немецкие каналы были своевременно доведены до сведения Москвы...»