С. Энгус - Тайные культы древних. Религии мистерий

Восточные люди, чей гений никогда не создавал связного политического единства, но лишь неуправляемые и несвязные абсолютные империи, были более склонны к тому, чтобы образовывать частные религиозные ассоциации. Когда такие ассоциации стали играть заметную роль в греческом и римском мире, мы всегда находим, что своим образованием они были обязаны восточным рабам, вольноотпущенникам, купцам и искателям приключений; большая часть их членов, первоначально, может быть, и все, носили иностранные имена, и они наиболее многочисленны в морских портах и торговых центрах, которые привлекали иностранцев. В Греции, например, они впервые появляются в порту Пирея [764] . Эти ассоциации постепенно привлекали новообращенных в центрах, где они действовали, что увеличивало их престиж в обществе и устанавливало принцип добровольной самопомощи в религии. Смешение различных рас, объединение человечества и религиозный синкретизм дали огромный толчок формированию религиозных братств: «Мы видим впервые в истории группы мужчин и женщин, которые вне зависимости от национальности и общественного положения объединялись для соблюдения религиозных обрядов, и религия стала считаться делом отдельного человека, нежели делом государства, и при этом каждый участник такой ассоциации был непосредственно заинтересован в ее расширении» [765] . Но такие ассоциации возникли на Западе еще до эпохи Александра, а иудеи во время вавилонского пленения и после него открыли объединявшую их связь – культ, поддерживавшийся синагогами, которые могут считаться заметной и успешной разновидностью религиозных братств [766] .

Из того, что уже было сказано, становится очевидной важность принципа частной ассоциации как в распространении мистерий, так и в религиозной истории человечества. Что касается дел людей, то в них было – иногда непоследовательное – смешение небесного и земного; ремесленные ассоциации не были полностью светскими, а религиозные клубы – полностью священными. Ассоциации ремесленников и торговцев встречались под религиозными предлогами; они зачастую собирались в храме или были тесно связаны с храмом; у них было свое божество-покровитель, свои жертвоприношения и священные дни. Более религиозным клубам, с другой стороны, приходилось иметь дело с мирскими делами – собирать фонды и управлять ими, устраивать жертвоприношения, платить служителям, дисциплинировать своих членов, организовывать совместные пиры и помогать людям.

Бесчисленные collegia, основанные рабочими и ремесленниками по всей империи, функционировали отчасти как профсоюзы, отчасти – как масонские ложи, отчасти – как свободные церкви и отчасти – как торговые палаты. Они предоставляли поддержку отдельным лицам и давали человеку чувство безопасности благодаря связи с собратьями. Они облагораживали труд и давали трудящимся чувство самоуважения: они считали, что служат обществу [767] .

Общественная ценность таких ассоциаций была очень велика в ту эпоху, когда индивидуализм восторжествовал над коллективизмом, поскольку они создавали новые социальные связи и в них содержались семена нового, лучшего общественного порядка. Они вносили вклад в равенство полов, ставя женщин на подобающее им место [768] . Как в языческих, так и в раннехристианских религиозных гильдиях женщины фигурируют как равные мужчинам в религии, администрации и культе, и их влияние шло только на пользу. Участники ассоциаций были «братьями»: этот термин приобрел религиозный смысл до того, как появился на страницах нашего Нового Завета. Митраисты называли себя «братьями» и «воинами», и у них был служитель, именовавшийся pater и pater patrum. Поклонявшиеся Юпитеру Долихену были «любимейшими братьями» (fratres carissimos) [769] . Другие являлись «коллегами и участниками священных дел» (collegae et consacranei) [770] . Такие добровольные ассоциации стали симптомом и причиной гибели старого порядка и отметили начало возникновения новых общественных ценностей [771] и возникновения возвышенного идеала:

Раб мог встречаться со своим хозяином с самоуважением и сознанием равенства. Самые бедные и смиренные приобрели новый взгляд на жизнь. Единение дало низшим классам возможность встретиться лицом к лицу с высшими и, наконец, подорвать их исключительность.

Столь же далеко идущие последствия имело воздействие этого несокрушимого движения в религиозных делах. Стремления и потребности отдельного человека, о которых никогда не заботилась государственная религия, теперь нашли себе удовлетворение. Утвердился принцип, что религия – это взаимоотношение души с Богом в единстве, которого добровольно достигает отдельный человек, а не просто случайность рождения, которая дает человеку религию ради блага общества вне зависимости от его личных нужд. Никакие расовые или классовые барьеры отныне не могли встать между человеком и полным исповедованием той религии, которая была привлекательна лично для него. Права совести в религии, за которые Сократ умер в афинской тюрьме, и привилегия иметь частные мнения были дарованы и соблюдались. В развитии личности такие братства оказались школой развития личности. Из этого религиозного индивидуализма естественно вытекал универсализм, и в этом отношении он подготовил путь для мировых религий.

Расставаясь с этими древними collegia, мы с сожалением должны отметить, что ни одно человеческое учреждение, каким бы благодетельным для человечества оно ни было – какими, несомненно, были и эти collegia, – не может избежать злоупотреблений или быть застрахованным от вырождения. В первую очередь эти «коллегии» иногда воплощали аберрации массовой психологии, поощряя господство толпы. Тацит говорит о том, как в дни Нерона разразилась atrox caedes на гладиаторских состязаниях в Помпеях между помпейцами и жителями соседних Нуцер; в этом явно участвовали коллегии, поскольку сенат collegia (que) quae contra leges constituerant dissoluta [773] . Более серьезные беспорядки вызвала в царствование Аврелиана гильдия рабочих монетного двора, в результате чего было убито 7000 человек [774] . Более того, эти самые гильдии, которые сначала боролись за свободу для низших слоев общества и символизировали достоинство трудящегося человека, в последние годы империи выродились в систему каст наследственных ремесленников [775] ; поэтому члены гильдий были привязаны к своим профессиям из поколения в поколение. Так формирование стереотипа гильдий сдерживало личную свободу и приговаривало тысячи человек из-за случайности рождения к ремеслам, которыми они не хотели заниматься. Поэтому ремесленники иногда устраивали «итальянские забастовки». Закон запрещал даже браки между членами гильдий.