Константин Писаренко - Тайны дворцовых переворотов

На подлинном подписано Ея Императорскаго Величества Всемилостивейше?! Государыни высочайшего рукою тако: ЕКАТЕРИНА

1762 года.

Источник: РГВИА, ф. 3543, оп. 1, д. 489, л. 58, 58 об.

Приведенный вариант "Приказа" сохранился в делах фонда л.-гв. Конного полка. Его более правильный текст находится в бумагах канцелярии Г. Н. Теплова в РГАДА. В нем вместо "верность и усердие к нам" написано "верность к нам и усердие", возле "однако" стоит не "ж", а "же", вместо "ревностных" употреблено "ревнительных", не забыто в нем и число "июля 31 дня". Наконец, в тепловской копии, естественно, отсутствует дерзкая частица "не", слабо проставленная в копии Конного полка красными чернилами (РГАДА, ф. 10. оп. 1, д. 482, л. 68-70).

"…Сего июля 2-го числа был съезд ко двору Ея Императорскаго Величества в новой Летней дом иностранным министрам, где им была и ауединенция…

3 июля… Ея Императорское Величество всемилостивейшая государыня в двенатцатом часу имела высочайшее свое присудствие в Правителствующем Сенате, где соизволила подписать указ, чтоб лейб-гвардии полкам во всем быть на прежнем основании, как при жизни блаженной и вечной славы достойной памяти вселюбезнейшей Ея Императорскаго Величества тетки, великой государыни императрицы Елисавет Петровны были. И по выходе высочайшей свой обратной выход имела пополуночи в 12-ть часов.

Ея Императорское Величество всемилостивейшая государыня высочайшей свой выезд имела из новаго Летняго Ея Императорскаго Величества дому пополудни в начале 8 часу, а оттуда обратно возвратитца соизволила в 8-м часов…

3 июля… Ея Императорское Величество всемилостивейшая наша монархиня соизволила высочайшее свое Императорское отсудствие иметь в шлюпке из Новаго Летнего Ея Императорскаго Величества дому в Петропавловскую крепость в соборную церковь для служения панахиды по блаженной и вечной славы достойной памяти вселюбезнейшей Ея Императорскаго Величества тетки, великой государыни императрицы Елисавет Петровны, пополуночи в ысходе 11-го часу, а приезд возиметь соизволила ко двору Ея Императорскаго Величества пополудни во втором часу".

Источник: РГИА, ф. 439, оп. 1, д. 17, л. 4 об.-7.

Осведомленность секретаря датского посольства в Петербурге о деталях ропшинской трагедии настолько глубока и точна, что невольно задаешься вопросом: кто посвятил Шумахера в тайну гибели Петра III? И хотя датчанин не называет имен своих конфидентов, вычислить их можно. Для этого необходимо внимательно проанализировать соответствующий отрывок его Истории.

Вдумчивое знакомство с изложенными фактами позволяет сделать весьма важный вывод: собирая информацию, дипломат разговаривал как минимум с тремя лицами. Первый сообщил ему о приключениях доктора Лидерса. Второй поведал о том, что произошло в Ропше (отъезд Маслова, приезд Теплова, карточная игра Алексея Орлова с Петром Федоровичем, отказ узника принять лекарство из рук Крузе, удушение Шванвичем арестанта). Причем этот второй явно не покидал летней резиденции, подолгу оставался в комнатах, смежных с покоем Петра III. Наконец, третий ознакомил датчанина с визитами Ф. С. Борятинского к Н. И. Панину и А. М. Шванвича к К. Г. Разумовскому, а также о наградах второго визитера.

Попробуем раскрыть имена "тайных агентов" Шумахера. Первым, очевидно, был сам И. Лидерс. Сомнительно, чтобы дипломат узнал столь существенные подробности в чьем-либо изложении. Ведь Лидерс всего боялся. Он испугался сразу ехать в Ропшу, позднее – окликнуть на дороге Маслова. Конечно, медик поостерегся бы самолично расширять круг посвященных в ропшинскую драму. Только в одном случае Лидерс мог пойти на откровенность. Если б его на таковую вызвал человек, знающий суть дела. Между тем Шумахер суть дела знал. Впрочем, даже в беседе с проникшим в тайну датчанином Лидерс поделился с ним лишь безобидной правдой (аудиенция у императрицы 1 июля, отправка в Ропшу 3 июля, мимолетная встреча с Масловым, увиденный им мертвым император). Самые интересные для собеседника и самые опасные для самого Лидерса сведения, связанные с Г. Н. Тепловым, он утаил…

Однако кто обрисовал Шумахеру в общих чертах канву ропшинских событий? Видимо, Н. И. Панин. И по единственной причине. Шумахер имел представление о всех деталях плана по свержению Петра III, в том числе и о намеченном цареубийстве. Поэтому он вправе был обратиться к обер-гофмейстеру за разъяснениями, и, похоже, Никита Иванович по большей части удовлетворил интерес партнера. От Панина датчанин услышал кое-что об интриге вокруг Лидерса, об отлучке в Ропшу Теплова, Крузе и Шванвича, о прискакавшем 4 июля к нему Ф. С. Барятинском, о наградах Шванвича и о посещении недовольным офицером гетмана (бесспорно, Разумовский не сообщал о том Шумахеру, раз дипломат не в курсе о трехнедельном аресте капитана). Воспитатель цесаревича скрыл от товарища только истинную цель организованного на Петра III покушения. Ради чего уверил того, что императрице о несчастье с супругом нарочно донесли с опозданием – днем 6 июля.

Остается выяснить имя второго свидетеля, наиболее загадочного. Повторим то, что нам известно о нем. Он видел Маслова в комнате у Петра III, отправку камер-лакея в столицу, для него не секрет роль в трагедии Теплова, Крузе и Шванвича. Причем фамилию приехавшего с Тепловым офицера – Шванвич – он без труда вспомнил и назвал Шумахеру. Судя по эпизоду с карточной игрой А. Г. Орлова с узником, "шпион" Шумахера хорошо знаком с Алексеем Григорьевичем. Тем не менее о поступках начальника караула в кульминационный момент он почему-то предпочел умолчать.

Что ж, попытаемся определить таинственную личность. Безусловно, это не Барятинский и не Пасек: оба во время увоза Маслова дежурили в комнате Петра III с опущенными гардинами и наблюдать за тем, что творилось на улице, не могли. Следовательно, информировал Шумахера кто-то из нижних чинов. В то же время ясно, что вряд ли кто-либо из простых солдат и унтер-офицеров захотел бы излить душу неизвестному и чрезмерно любопытному секретарю датского посольства. Версию об агенте Шумахера в рядах охранявших Петра тоже придется отклонить – агент не утаил бы поведение Алексея Орлова. По всему выходит, что искомая личность должна соответствовать трем важнейшим характеристикам: конфидент дипломата 3 июля был в Ропше; во время работы датчанина в России (1757-1764) часто посещал Двор; дружил с А. Г. Орловым.

Хотя мой вывод и покажется кому-то пристрастным, но по здравому размышлению нельзя не признать: перечисленным критериям отвечает только один человек – Г. А. Потемкин.