Александр Усовский - Кто развязал Вторую Мировую? Настоящие «поджигатели войны»

Они бездарно прогуляли свою страну.

Государство — система, создаваемая нацией в целях самозащиты от врага внешнего и внутреннего. Сопредельные Польше нации — русские, пруссаки и австрийцы — это поняли и к XVIII веку имели сильные централизованные государства (с наследственными монархиями, постоянными армиями, бюрократическим аппаратом, регулярным налогообложением и собственными национальными интересами), которые могли обеспечивать интересы этих наций на внешнеполитической арене и проводить устойчивую внутреннюю политику.

Шляхта Речи Посполитой ни на дюйм не желала поступаться своими «вольностями» — и, наконец, наступил момент, когда сопредельные государства перестали видеть в этой «дворянской республике» равноценного партнера, суверенную державу. «Соседи» начали рассматривать Польшу лишь как «территорию», на которой можно разыгрывать собственную «партию», на которой всегда можно найти лакеев, за ломаный грош готовых поддержать интересы нужного кандидата или нужное политическое решение. И которую в определенный момент можно будет просто прибрать к рукам.

Что-то не так?

Польша перестала быть самостоятельным государством уже к началу Северной войны — сопредельные государства (Россия, Австрия, Швеция) решали (опираясь на «своих» поляков в сейме, при королевском дворе или во главе костела), кому из претендентов следует занять польский престол. Царь Петр вторично назначил курфюрста Саксонского Августа польским королем уже после того, как тот предал своего русского союзника после битвы при Калише, заключил сепаратный мир со Швецией и сложил с себя корону Пястов в пользу Станислава Лещинского. Но он был управляем и подотчетен России — и посему император Петр Великий повторно выдал ему ярлык на княжение в Польше.

А дальше Польша все больше и больше превращалась в вассала России. Дошло до того, что Екатерина Великая «сплавила» на должность польского короля надоевшего ей любовника — Станислава-Августа Понятовского! Немудрено, что сей «монарх» не удостоился чести после своей смерти лежать рядом с настоящими польскими королями в Катедре на Ва-веле — разве можно себе представить прах неистового Стефана Батория или легендарного Казимежа Великого рядом с бренными останками разжалованного любовника русской императрицы!

В качестве иллюстрации тезиса о полной нежизнеспособности Первой Речи Посполитой — события 1733 г.

1 февраля 1733 г. умер польский король Август II. Предстояли выборы нового короля.

Россию по-прежнему терзали набегами крымские татары — вассалы Турции. Органическим врагом Турции была Австрия. Враг моего врага — мой друг. Так надолго Австрия стала пусть и неверным, но союзником России. Но соперником Австрии на континенте была Франция, по тем же причинам для нее любой враг Австрии и России был другом. В Швеции нарастали силы, жаждавшие реванша за поражения, нанесенные Россией в Тридцатилетней войне. Пруссия спокойно выжидала в нейтралитете, чтобы отхватить в этой драке куски пожирнее.

Европа разделилась на два лагеря — в одном Россия с Австрией и лишь потенциально Англия — традиционная противница Франции. В другом — Франция, Турция, Швеция. Оба лагеря бросились в Польшу с тем, чтобы обеспечить там короля, лояльного к своему союзу. Об интересах собственно польского народа никто из них не то что не думал, но даже и не понимал самой сути постановки этого вопроса. Польша была «территорией», на которой нужно поставить свою фигуру, вот и все!

Франция боролась за Станислава Лещинского, Россия — за курфюрста саксонского Августа.

22 февраля 1733 г. российская императрица собрала министров и генералитет, которые постановили:

<1) По русским интересам Лещинского и других, которые зависят от Короны Французской и Шведской и, следовательно, от Турецкой, до Короны Польской допустить никак нельзя.

2) Для того отправляемые в Польшу министры должны усиленно стараться, денежные и другие пристойные способы употреблять, сообща с министрами союзников, чтобы поляков от избрания Лещинского и других подобных ему отвратить, для того этих министров надобно снабдить денежными суммами.

3) А так как может случиться, что вышеозначенные способы для отвращения таких вредных русскому государству предприятий окажутся недостаточными... без упущения времени на самих границах поставить 18 полков пехоты и 10 полков конницы... донских казаков 2000, гусар украинских сколько есть, из слободских полков 1 ООО, из Малороссии 10 ООО, Чугуевских калмыков 1500 да волжских тысячи 3».

Как в воду глядели: «пристойных способов» в отношении свободолюбивых поляков оказалось недостаточно. Пока из Вены в Варшаву шло 100 тыс. червонных, а посланник Саксонский давал ежедневные обеды полякам всего на 40 «кувертов», пока русские везли туда ассигнованные на подкуп должностных лиц «денежные суммы», ушлые французы сунули польским «демократам» миллион ливров, и те проголосовали за Станислава Лещинского.

Но вскоре подоспели деньги австрийские и русские. Ничего, деньги никогда лишними не бывают! В крайнем случае можно двух королей избрать, Польша и не такое вытерпит. Польские «демократы» взяли русскую и австрийскую взятки — и еще раз проголосовали. Теперь за курфюрста Саксонского. В Польше оказалось два «законно избранных» короля — один профранцузский, другой — прорусский.

Но если два короля — не беда для Польши, то для России желателен все же один — причем Россией на эту должность назначенный, Россией на эту должность «проплаченный», а иных прочих нам не надобно. Посему Россия двинула в Польшу войска, для такого крайнего случая уже подтянутые к ее границам.

Лещинский стал собирать вокруг себя верных шляхтичей. Казалось, в патриотическом подъеме гордые поляки должны были дать мощный отпор интервентам. Куда там! Польша ведь стала демократической и цивилизованной. Историк Соловьев эти события описывает так:

«...русские беспрепятственно били приверженцев Станислава в Польше и Литве. Мы видели, что этих приверженцев было много, но вместо того, чтобы вести войну с русскими, они занимались усобицею, опустошением земель своих противников, приверженцев Августа. Они вредили русским войскам только тем, что утомляли их бесполезными переходами. Иногда большие массы поляков приближались к русскому отряду, распуская слух, что хотят дать сражение: но не успеют русские дать два пушечных выстрела, какуже поляки бегут; никогда русский отряд в 300 человек не сворачивал с дороги для избежания 3000 поляков, потому что русские привыкли бить их при встречах».