Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

6 августа 1945 г. американская атомная бомба уничтожила Хиросиму; через три дня другая бомба испепелила Нагасаки. Ведущий советский физик-ядерщик Юлий Харитон вспоминал, что в Москве эти шаги расценили как «атомный шантаж против СССР, угрозу новой, еще более ужасной и разрушительной войны» {124} 124 Харитон Ю. Б., Смирнов Ю. Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. Арзамас-16, 1994. С. 64; интервью автора с Игорем Николаевичем Головиным в Москве 30 января 1993 г. Головин рассказал мне, что сразу же после бомбардировки Хиросимы советских ученых-физиков из лаборатории Курчатова практически ежедневно вызывали в высокие инстанции для того, чтобы они объяснили советским руководителям, в чем заключается характер нового оружия. . От послевоенной эйфории в советских верхах не осталось и следа. На ее место вновь пришла гнетущая неопределенность. Английский журналист Александр Верт вспоминал, как многие советские руководители говорили ему, что победа над Германией, давшаяся СССР с таким трудом, теперь, можно считать, «пошла прахом» {125} 125 Werth A. Russia at War, 1941-1945. L.: Pan Books, 1964. P. 925; Holloway D. Op. cit. P. 127. Сын Громыко, Анатолий Андреевич, приводит слова своего отца, вспоминавшего о том, что после Хиросимы «военные в нашем Генеральном штабе схватились за голову. Советский Союз, только что победивший фашистские армии, снова оказался под угрозой нападения... Настроения в Кремле, Генштабе были нервозными, недоверие к союзникам быстро нарастало. Высказывались мнения в пользу сохранения многочисленной сухопутной армии, установления контроля над большими пространствами как противовеса возможным потерям от атомных бомбардировок. Другими словами, атомные удары по Японии заставили нас еще раз оценить значение для СССР всего восточноевропейского плацдарма». Громыко А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля. Воспоминания и размышления сына. М., 1997. С. 65. Трудно определить, насколько последующее развитие событий оказало воздействие на эту оценку Громыко. .

20 августа 1945 г. для руководства атомным проектом кремлевский генералиссимус создал Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями, заявив, что создание собственного атомного оружия — это дело, которое должна поднять вся партия. Это означало, что данный проект становится первоочередным для Советского Союза, и отвечать за его осуществление будет вся партийно-государственная номенклатура, как отвечала она в 1930-е гг. за коллективизацию и индустриализацию. Атомный проект стал первым проектом тотальной послевоенной мобилизации всех ресурсов страны. Советская атомная бомба создавалась в обстановке повышенной секретности, и проект этот оказался невероятно дорогостоящим. Руководителям военной промышленности, таким как Дмитрий Устинов, Вячеслав Малышев, Борис Ванников, Михаил Первухин и еще сотням других, пришлось вернуться к тому образу жизни, который они вели во время войны против Германии — без сна и отдыха. Многие участники проекта позже сравнивали свою работу с боями на фронтах Великой Отечественной войны. Как вспоминал один из очевидцев, «работы приняли грандиозный, сумасшедший размах». Вскоре были запущены еще Два грандиозных оборонных проекта: по созданию ракетной техники и по строительству системы противовоздушной обороны {126} 126 Состав Специального комитета, созданного для руководства атомным проектом, был впечатляющим, в него вошли Л. П. Берия (председатель); секретарь ЦК КПСС Г. М. Маленков; председатель Госплана Н. А. Вознесенский; нарком (министр) сельскохозяйственного машиностроения Б. Л. Ванников; два замнаркома внутренних дел — А. П. Завенягин и В. А. Махнев; а также физики-ядерщики И. В. Курчатов и П. Л. Капица. При Спецкомитете был создан Технический совет, который включал в себя научные комиссии по изучению атомной энергии, а при Совете народных комиссаров СССР — Первое главное управление (ПГУ). См.: Кочарянц С. Г., Горин Н. Н. Страницы истории ядерного центра «Арзамас-16». Арзамас-16, 1993. С. 13-14. .

Среди американских историков до сих пор ведутся споры о мотивах, побудивших Трумэна принять решение сбросить атомные бомбы на японские города. Ряд ученых считают, что Трумэн сделал это не столько для того, чтобы выиграть войну и сократить американские потери, сколько для того, чтобы поставить на место Советский Союз {127} 127 См.: Alperovitz G. Atomic Diplomaticy: Hirosima and Potsdam — The Use of the Atomic Bomb and the American Confrontation with Soviet Power. Boulder, Colo.: Pluto Press, 1994. . Как бы там ни было, атомная бомбардировка произвела неизгладимое впечатление на советское руководство. Все тревожные сигналы, поступавшие до сих пор в Кремль, обрели теперь отчетливые контуры реальной угрозы. Соединенные Штаты все еще оставались союзником СССР, но кто мог гарантировать, что в ближайшем будущем они не станут опять его противником? Внезапный рассвет ядерной эры, наступивший в самый разгар советского триумфа, усугубил состояние неопределенности, царившее в умах советских людей. Власть Сталина покоилась на революционных мифах и страхе Большого террора, но также и на мистическом авторитете, который он один умел внушить советским бюрократам, военным и миллионам простых советских людей. Только Сталин мог защитить страну от новой угрозы извне. Хиросима заставила советских руководителей сомкнуть ряды вокруг вождя, пытаясь скрыть за фасадом показной бравады тревогу о будущем {128} 128 В советском руководстве и среди должностных лиц установился своего рода заговор молчания по поводу атомной бомбы, прежде всего в общении с иностранцами. В декабре 1945 г. Литвинов писал Молотову: «Согласно вчерашнего сообщения ТАСС, Уоллес на митинге заявил, будто я говорил каким-то американцам, что сброшенная на Нагасаки атомная бомба является последней и что Америка хочет мира. Это является сплошным вымыслом, ибо ни с какими американцами и вообще иностранцами я об атомной бомбе никогда не беседовал. Я всегда считал и считаю, что, поскольку разговоры об атомной бомбе полезных нам результатов дать не могут, нам выгоднее всего проявлять полное безразличие к этой теме, не говорить и не писать о ней, пока нас не спрашивают». Литвинов — Молотову, 8 декабря 1945 г. (АВП РФ. Ф. 06. Оп.8. Пап. 125. Д. 91. Л. 4). .

Правящая верхушка также надеялась, что под руководством Сталина Советский Союз не упустит плоды своей великой победы и сможет построить завоеванную жизнями миллионов «социалистическую империю». Что касается простых советских людей, обескровленных многолетней бойней и измученных тяготами послевоенной мирной жизни, то им оставалось лишь верить в безграничную мудрость кремлевского вождя и молитвенно заклинать: «Лишь бы не было войны».