Анастасия Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка

На кладбище Александро-Невской лавры, перед могилой Сергея Андреевича — его отца и моего деда — мы все чувствуем семейную связь, унаследованную от общих корней.

Я даже нахожу, что выразительное лицо Аллы больше напоминает подвижное лицо моего папы, чем своего собственного отца — наследие Сергея Андреевича.

Дядя, Юрий Сергеевич, держится прямо, еще чувствуется в нем бывшая сила. Мы подвезли его до дому и пошли пешком вдоль берегов Невы, довольно пустынных в этот тихий летний вечер.

План визитов и экскурсий никогда не был бы выполнен без помощи морских властей и отца Феофана, прибывшего на празднование 750-летия Невской битвы. Первый наш визит к адмиралу, начальнику штаба Ленинградской базы. Я спускаюсь по широким ступеням величественной лестницы Адмиралтейства в сопровождении морских офицеров, и все они знают, что я храню надежду дожить до дня, когда Андреевский стяг будет снова развеваться над городом Петра.

В Морском музее под руководством опытного проводника осматриваем экспозицию, начало которой положено еще в Петровские времена. Спешим, нас ждут в Морском корпусе!

Вера Васильевна Антонова приехала специально для нас, жертвуя своим свободным днем. Она знает, что мой отец провел шесть лет своей молодой жизни в этих стенах, и она хочет нам все показать: дортуары, столовую, портретную галерею… Как жалко, что затеряны стихи, которые передавались через поколения и которые папа иногда читал: торжественный ночной смотр, на который старые адмиралы выходят один за другим из рамок… синусы и косинусы маршируют сплоченными рядами, тангенсы и котангенсы несут вахту… Почему я ничего тогда не записала?

В этот летний день ученики на каникулах. Большое здание опустело. Мы одни в его стенах, и призраки прошедших лет возвращаются юными и беспечными. Я знала многих из них, и они живут вокруг меня. Часть жизни, которую папа провел здесь, кажется самой полной частью всей его жизни.

Два первых года моей собственной жизни связаны с Кронштадтом. У меня мало осталось о них воспоминаний: только темная ночь и белый снег за окном гостиной, да ужас ожидания медведя, который где-то уже шел за мной! Может быть, несколько обрывков отдельных картин: церковные службы на Страстной неделе? Прекрасная погода, большая толпа, мы поднимаемся по бесконечным ступеням; вокруг дрожащее пламя свечей, запах ладана и церковное пение.

Мама с папой часто вспоминали Кронштадт. Они провели в нем три счастливых года до войны. По их рассказам у меня осталось воспоминание кипящего жизнью города. Что осталось от него сегодня?

Что осталось от бурного прошлого, в которое я возвращаюсь одна?

Чтобы попасть в Кронштадт, требуется специальное разрешение: военный катер нас туда доставляет с утра — дядю Юрия Сергеевича, Таню и меня.

Может быть, летние каникулы опустошили город? Почти нет прохожих, никакого движения на улицах. Я люблю этот Кронштадт, тихий и зеленый, асфальт, большой парк и фигуру Петра, как-то особенно упорно стоящую на твердых ногах.

Морской собор — все еще музей, с неизбежным залом Революции.

«Это вам неинтересно», — говорит нам молодой офицер, наш милый проводник, ведя нас прямо к планам фортификаций, сооруженных Петром Великим. Планы защиты Петербурга — в них еще теплится, трехсотлетняя, но все еще живая мысль.

Когда мы выходим, уже темнеет. Какая-то женщина останавливается перед собором-музеем, крестится, низко кланяется.

Мы возвращаемся на машине по дамбе, которая соединяет Кронштадт с континентом. Вдалеке, на островах, под серо-свинцовым небом, как призраки, стираются в тумане очертания крепостей.

В короткий срок нашего пребывания у берегов Невы, благодаря счастливому стечению обстоятельств и совершенно для меня неожиданно, нас пригласили участвовать в праздновании 750-летия Невской битвы. Сбылась моя старинная, еще детская мечта: идти с крестным ходом по русским проселочным дорогам.

Мы уезжаем на машине с владыкой Феофаном к месту, где произошло сражение, туда, где Ижора впадает в Неву.

Настоящая русская деревня летом, вся в зелени; извилистые, пыльные дороги, залитые солнцем, обрамленные живой изгородью. Деревня полна народа. Мы с трудом находим место для машины. Пешком идем до кладбища, где у маленькой часовни, недавно реставрированной, огромная толпа ждет Патриарха Алексия.

Тропа, по которой он должен пройти, усеяна цветами. Часовня слишком мала, чтобы все могли войти; большинство присутствует на молебне снаружи.

Торжественное богослужение шло под открытым небом, около развалин храма, который отстраивают на том самом месте, где Александр с соратниками ожидал завоевателей.

Мы идем к нему длинной процессией по проселочной дороге, и я переживаю мою старинную мечту: быть одной, неизвестной, в большой толпе паломников разных возрастов, разных сословий. Маленькие дети на плечах родителей, и даже в сопровождении групп молодежи в средневековых одеяниях — некоторые верхом на лошадях, что никого не удивляет в этом так мало изменившемся пейзаже.

Я потеряла Таню, я не вижу больше отца Феофана. Дорога извивается между березами, пересекает деревушку, расширяется к Неве. Здесь в 1240 году Александр с маленькой дружиной ждал шведов. Не я одна переживаю с волнением происходящее.

В воскресенье, 15 июля, вечером мы садимся на поезд в Москву. Когда-нибудь мои внуки посетят город, который Петр со страстью строил наперекор всем и всему, они осмотрят его дворцы, его музеи, его сказочные окрестности. Может быть, и я буду с ними. А в этот очень короткий приезд я просто радовалась Зимнему дворцу, Летнему саду, Смольному… Как приятно было, смотря на широкое устье реки, ощущать, знать, что это не Сена, не Темза, что это Нева! Бывают секунды, которые переживаются потом в течение целой жизни…

Алла нашла адрес, помеченный у меня на фотографии 1917 года: в окне большого дома бабушка, мама и я, и, конечно, рядом с нами две маленькие головки собак, Буси и Тусика. До сих пор дом еще стоит, все под тем же номером!

Как не пойти на Петербургскую сторону, Большой проспект, дом 44, в квартиру № 13, и, как в сказке, очутиться в далеком, милом детстве.

Алла, кажется, сомневается. Она старается меня отговорить: «Там коммунальные квартиры». Я знаю, что она думает: когда несколько семей разделяют квартиру, ютятся по комнатам, с общей кухней и удобствами, не всегда можно ожидать от них безупречной вежливости!

Подъезд совсем, как на старой фотографии, с узорной аркой из крупных камней. Мы поднимаемся по лестнице, никого не встречая, везде царит полная тишина. Вот и номер 13. Я знаю, что находится за этой дверью, но на звонок никто не открывает дверь; еще минута ожидания, последняя безуспешная попытка — мы уходим.