Стефан Цвейг - Корона и эшафот

Если бы австрийский народ, если бы народ венгерский восстал, в свою очередь, и сказал Францу II: «Ты не только властвовал надо мной, по примеру своих предков, но и посягнул на свободу в ее отечестве. Французы объявили себя друзьями всех народов, а ты навлек на меня их ненависть и проклятие. Из опасения, чтобы свобода не заглянула в твои владения, ты задумал изгнать ее из всех углов земного шара. Ты осквернил имущество и кровь мою, расточая их для этой гнусной цели. Ты принудил меня защищать интересы тиранов против интересов наций. Низкий посягатель на права нации, на международное право, на бессмертные права всех народов, тебе остается в удел лишь позорное клеймо неудавшихся замыслов. Но неужели мнишь ты, что, воспрянув наконец от сна, я захочу и впредь разделять твои гнусности? Мне нужно смыть с себя тот позор, которым ты покрыл меня в глазах французов и всех наций; и я могу смыть его только твоею кровью», — еще раз спрашиваю вас, граждане, неужели вы думаете, что венгерский деспот имел бы право противопоставить национальному мщению призрак своей неприкосновенности и молчание писаных законов по поводу преступлений тиранов?

Но разве Людовик XVI находится в более благоприятном положении? Какого злодеяния, какого посягательства против основ общественного порядка не совершил он или, по крайней мере, не поощрял? Когда французская нация впервые пробудилась в 1789 году, то, вместо того чтобы наказать его, как она могла, как должна была сделать, она великодушно оставила его на троне; она думала исправить его своими благодеяниями. В первых статьях конституции она объявила особу короля священной и неприкосновенной.

Конституция была закончена в июне 1791 года. Людовик XVI принял ее целиком; как вдруг он бежал с поспешностью и скрытностью, которые обнаружили его намерение соединиться с деспотами, уже угрожавшими свободе Франции. Учредительное собрание потребовало отчета в его бегстве и планах. Людовик XVI давал лживые объяснения, противоречившие его декларации, но тем самым он признавал, что Учредительное собрание имело право судить и наказывать его. Тогда действительно возник вопрос о суде над ним. Его приспешники ссылались на королевскую неприкосновенность, уже установленную конституцией; они из кожи лезли, чтобы доказать, что эта неприкосновенность тесно связана со свободой. Но вся их аргументация, как я упоминал выше, сводилась к мнимой необходимости поставить исполнительную власть в независимость от законодательной. Они никогда не утверждали, что королевская неприкосновенность, уже во шедшая в законную силу, может быть противопоставлена собранию народных представителей, облеченных верховными правами. Они даже не могли позволить себе подобного утверждения, не впадая в противоречие с деятельностью Учредительного собрания, которое арестовало короля в Варенне, отрешило его от власти, приказало ему дать письменные объяснения по поводу своего бегства и которое не имело бы права принимать ни одной из этих мер, если бы не было убеждено, что королевская неприкосновенность должна преклониться перед верховным трибуналом нации.

Людовик XVI еще раз признал конституцию; но разве эта последняя ратификация была более чистосердечной, чем прежние? Не лучше ли сказать, что все они были игрой, имевшей целью дать ему возможность удержаться на троне и со временем восстановить деспотизм на развалинах той же конституции? Или вы забыли знаменитую декларацию 21 июня? Она объявляла, что король был лишен свободы, Что он всегда принимал конституцию только по принуждению. Таким образом он подавал сигнал иностранным державам прийти на помощь. Они слишком медлили, по его мнению; он решил явиться к ним лично, чтобы ускорить их приготовления к выступлению в поход.

Что было сделано Людовиком после сентябрьского утверждения конституции для уничтожения действия его декларации за границей? Вместо того чтобы призвать обратно, удержать или обезвредить своих братьев и других эмигрантов, которые с самого начала революции выпрашивали от его имени содействие иноземных деспотов, он платил им жалованье за счет нации и парализовал все меры предосторожности со стороны Законодательного собрания; вместо того чтобы предупредить или остановить нашествие пруссаков и австрийцев, он организовал измену во всех пограничных и внутренних крепостях. Не ясно ли из всего этого, что после утверждения конституции, как и до того, Людовик постоянно вел войну с нацией? А теперь он вздумает ссылаться на эту конституцию, которой сам же никогда не хотел подчиняться, на конституцию, которою он пользовался лишь для того, чтобы заливать кровью территорию Франции и подготовлять торжество своих комплотов против свободы!

Как! Если бы тиран заколол мою жену или сына, то никакая конституция не могла бы наказать меня за то, что, повинуясь первому движению души, я ответил на вопль жертв смертью их убийцы, не могла бы запретить мне призвать на его голову все громы законов божественных и человеческих, — ибо права природы выше всяких людских установлений! А между тем целый народ, права которого также покоятся на священных основах природы, не может отомстить предателю, злоупотребившему для гнета и убийства той властью, которую он получил для исполнения верховной воли нации!

Неужели, граждане, вы хотите уклониться от этого великого принципа естественной и общественной справедливости? Разве не указывает вам путь долга все окружающее вас как вдали, так и непосредственно? Разве не начертан он на дымящихся развалинах несчастного Лилля, на воротах Лонгви и Вердена, отмеченных печатью измены и подлости, на следах неслыханных зверств, учиненных каннибалами, которые несколько дней были сильны вероломством Людовика XVI, но затем были уничтожены одним взглядом борцов за свободу? Или вы не видите еще до сих пор отпечатка смертоносного свинца, угрожавшего нации 10 августа в самом святилище законов? Или в ваших сердцах не звучат еще стоны граждан, павших на площадях Тюильрийского дворца, и возгласы многочисленных новых Дециев, которые, жертвуя собой за отечество, унесли в могилу надежду быть отмщенными? Разве глухи вы к голосу Республики, напоминающей вам, что это мщение — одна из первых ваших обязанностей? Разве вы настолько ослеплены, что не видите, как толпятся вокруг вас все народы, все поколения настоящие и грядущие, в безмолвном нетерпении ожидая от вас решения вопроса, может ли исполнительная власть быть независимой от законодательной? Дает ли право королевская неприкосновенность безнаказанно душить граждан и общество? Есть ли монарх божество, чьи удары надо благословлять, или он простой смертный, который должен нести кару за свои злодеяния?