Рудольф Баландин - Охота на императора

Когда Н.В. Муравьева назначили в 1905 году послом в Риме, А.Ф. Кони в частных письмах называл его «хануриком и христопродавцем», который, «нагадив России, чем мог, убежал в критические моменты за границу, получая с русского народа (для которого он занимался фальсификацией правосудия) по 80 тысяч в год». Учтем, что эти характеристики вызваны были вовсе не их политическими разногласиями (Кони не сочувствовал революционерам).

На процессе но делу об убийстве Александра II этот ханурик и христопродавец строго следовал букве закона и фальсификацией правосудия не занимался. Для нас представляют интерес его высказывания на процессе о революционном движении в России. Судя по всему, он излагал не только свое личное мнение, но и выступал как представитель или как рупор правящего слоя российского общества. Его мысли были восприняты руководством страны благосклонно (иначе бы ему не поручили пост министра юстиции).

Муравьев был человеком неглупым, хорошим профессионалом, стремящимся угождать власть имущим и сделать себе карьеру. Сочетание этих качеств и устремлений сделало его непримиримым врагом всех тех, кто стремился ниспровергнуть существующий строй.

«Русскому обществу, — говорил он, — нужно знать разоблаченную на суде правду о заразе, разносимой социально-революционной партией…

…Мы знаем из процесса шестнадцати террористов, рассмотренного петербургским военно-окружным судом несколько месяцев тому назад, что еще в 1878 году, не разделяя воззрений, рекомендовавших постепенное революционное воспитание народа в борьбе с существующим экономическим строем, некоторые, более нетерпеливые члены… озлобленные неудачами и преследованиями, порешили, что для защиты их дела против правительства нужны политические убийства, и если окажется возможным, — посягательство на цареубийство…

(На ''Процессе 16-ти" в конце сентября 1880 года были приговорены к смерти и повешены А.А. Квятковский и А.К. Пресняков; члены Исполнительного комитета постановили отомстить за это Александру II. — Р.Б.)

…И вот потянулась длинным рядом всем нам хорошо памятные преступления, начавшиеся выстрелом Веры Засулич и дошедшие до покушения 2-го апреля 1879 года (тогда Соловьев стрелял в императора. — Р.Б.). То были глухие удары, раскаты приближающегося землетрясения, говорится в одном из подпольных листков; то были пробные взмахи расходившейся руки убийцы, предвкушение кровожадного инстинкта, почуявшего запах крови, — скажем мы».

Вполне нелепы «красивости слога», лишенные смысла, — литературная безвкусица, казалось бы, недопустимая на столь серьезном процессе и дающая ему оттенок балагана. Или другой его опус: революционеры «идут и дальше, а дальше можно далеко оставить за собою геркулесовы столбы бессмыслия и наглости».

Хотя, безусловно, террористы на своем кровавом пути не считались с невинными жертвами, которые были во время покушений; одно это переводило их акты из разряда политических в разряд уголовных преступлений. Но ведь при государственном терроре страдает значительно больше невинных людей.

«Сомнения нет и быть не может, — продолжал Муравьев, — язва неорганическая, недуг наносный, пришлый, преходящий, русскому уму несвойственный, русскому чувству противный. Русской почве чужды и лжеучения социально-революционной партии, и ее злодейства, и она сама. (Казалось бы — надо дать свободу слова другим, более почвенническим партиям. — Р.Б.) Не из условий русской действительности заимствовала она исходные точки и основания своей доктрины. Социализм вырос на Западе и составляет уже давно его историческую беду. У нас не было и, слава Богу, нет и до сих пор ни антагонизма между сословиями, ни преобладания буржуазии, ни традиционной розни и борьбы общества с властью. Многомиллионная масса русского народа не поймет социалистических идей».

На этом месте хочется остановиться и призадуматься. Высказывания обвинителя в адрес революционеров и социалистических идей, для которых (и тех и других) нет в российском обществе социальной и духовной основы, интересны в двух аспектах. Во-первых, они имеют прямое отношение к тем событиям в России, которые произойдут всего лишь четверть века спустя (срок незначительный для государственных масштабов) и приведут в конце концов к торжеству идей социализма и коммунизма.

Во-вторых, они имеют отношение к современной РФ, ее будущему и вообще судьбе русского народа, русской культуры и России как более или менее крупной и крепкой державе (своеобразное триединство). Тем, кого эти вопросы не интересуют, можно пропустить эти рассуждения. Но для меня они чрезвычайно важны. У нас не академическое изложение истории покушений и убийства императора Александра II, и не исторический детектив, призванный заинтриговать и потешить публику. Тема у нас трагическая не только по отношению к жертвам политического террора (государственного и революционного), но и по отношению к судьбе нашего Отечества.

Итак, события в России в конце XIX — начале XX века не подтвердили утверждений прокурора Н.В. Муравьева, который высказывал, судя по всему, официальную точку зрения. Или, во всяком случае, говорил он о той Российской империи, которую желали видеть ее ревнители, сторонники, властители. Как показали события последующих десятилетий, подобные высказывания дезориентировали власть, выдавали желаемое за реальность и способствовали укреплению державы только на сравнительно небольшой исторический срок.

Идеи социализма одержали победу не сразу, а через 20 лет после февральско-мартовской и октябрьской анархических революций 1917 года. Но весьма показателен сам факт бесславного падения самодержавия, а затем победы сторонников социалистических преобразований после Гражданской войны и поражения буржуазно-демократического Белого движения, поддержанного капиталистическим Западом.

Что это означает? Это означает, что был в царской России антагонизм между сословиями, была достаточно сильная буржуазия, была решительная рознь между обществом и властью. Возможно, обо всем этом и не следовало говорить на процессе над террористами. Но если уже проблема обозначена, не следовало сводить ее к примитивной агитке.

Да, в то время у революционеров-социалистов не было в России надежной опоры в обществе. Но ведь страна была преимущественно аграрная, и крестьяне составляли абсолютное большинство. У них не было ни политического образования (преобладала и вовсе безграмотность), ни реальной возможности принять участие в управлении государством, которое довлело над ними, имея в своем распоряжении средства пропаганды и агитации, службу надзора и подавления беспорядков, а также влиятельную Православную церковь.