Рудольф Баландин - Охота на императора

Слух о милосердии Александра II прошел бы по всей России. Даже в среде революционно настроенной молодежи его поступок был бы одобрен, хотя и не без оговорок. Помилование Каракозова показало бы не слабость, а силу верховной власти и содействовало бы укреплению авторитета царя в народе.

Сильная Российская держава вызывала опасение и скрытую, а то и явную неприязнь ее «конкурентов» на мировой арене. Поэтому на Западе поддерживали революционное движение в Российской империи (прежде всего в царстве Польском), которое в середине XIX века набирало силу.

Отсутствие сильной центральной власти всегда грозило России распадом на отдельные «вотчины», расчленением. Об этом не раз говорил Александр II в беседах со своими вельможами. Оно могло начаться, например, с отделения царства Польского. Именно в этом были заинтересованы ее многочисленные зарубежные недруги, включая Англию.

Об этой ненависти к России западных держав, скрывающих ее под маской радетелей за демократию и права человека, написал под впечатлением Крымской войны Федор Тютчев в октябре 1854 года:

«В январе 1863 года Польша восстала против русского владычества, — вспоминал П.А. Кропоткин. — Образовались отряды повстанцев, и началась война, продолжавшаяся полтора года. Лондонские эмигранты умоляли польские революционные комитеты отложить восстание, так как предвидели, что революция будет подавлена и что она положит конец реформам в России. Но ничего нельзя уже было сделать. Свирепые казачьи расправы с националистическими манифестациями на улицах Варшавы в 1861 году, жестокие беспричинные казни, последовавшие затем, привели поляков в отчаяние. Англия и Франция обещали им поддержку…

Даже многие умеренные люди открыто высказывались в те годы, что России выгоднее иметь Польшу хорошим соседом, чем враждебно настроенной подчиненной страной. Польша никогда не потеряет своего национального характера: он слишком резко вычеканен. Она имеет и будет иметь свое собственное искусство, свою литературу и свою промышленность. Держать ее в рабстве Россия может лишь при помощи грубой физической силы; а такое положение дел всегда благоприятствовало и будет благоприятствовать господству гнета в самой России.

…Общество одобрительно приветствовало передовую статью, которую славянофил Иван Аксаков имел мужество напечатать в своей газете "День". Он начинал с предположения, что русские войска очистили Польшу, и указывал благие последствия для самой Польши и для России. Когда началась революция 1863 года, несколько русских офицеров отказались идти против поляков, а некоторые даже открыто присоединились к ним и умерли или на эшафоте, или на поле битвы. Деньги на восстание собирались по всей России, а в Сибири даже открыто. В университетах студенты снаряжали тех товарищей, которые отправлялись к повстанцам.

Но вот среди общего возбуждения распространилось известие, что в ночь на 10 января повстанцы напали на солдат, квартировавших по деревням, и перерезали сонных, хотя накануне казалось, что отношения между населением и войсками дружеские. Происшествие… произвело, конечно, самое удручающее впечатление на общество. Снова между двумя народами, столь сродными по происхождению, но столь различными л о национальному характеру, воскресла старая вражда… Но в то же время стало известно, что революционный комитет требует восстановления Польши в старых границах, со включением Украины, православное население которой ненавидит панов и не раз в течение трех последних веков начинало восстание против них кровавой резней.

Кроме того, Наполеон III и Англия стали угрожать России новой войной, и эта пустая угроза принесла полякам более вреда, чем все остальные причины, взятые вместе. Наконец, радикальная часть русского общества с сожалением убедилась, что в Польше берут верх чисто националистические стремления. Революционное правительство меньше всего думало о наделении крепостных землей, и этой ошибкой русское правительство не преминуло воспользоваться, чтобы выступить в роли защитника холопов против польских панов».

Бороться с польскими повстанцами-партизанами было нелегко. Их поддерживало население. Для местных крестьян не было никакой принципиальной разницы между польскими и русскими помещиками, а первые были вроде бы издавна «своими», привычными.

Самым слабым звеном в политике польских националистов была их шляхетская политическая установка, не предполагавшая освобождения холопов. Этим воспользовалось русское правительство. Александр II послал в Польшу графа Н.А. Милютина с полномочием освободить крестьян, по тому плану, который тот предлагал осуществить в России.

— Поезжайте в Польшу и там примените против помещиков вашу красную программу, — сказал император.

Так и произошло: значительная часть земель польских помещиков была передана крестьянам, которым только требовалось платить определенный налог в казну.

Двоюродный брат П.А. Кропоткина, воевавший в Польше в составе гвардейского уланского полка, рассказывал:

— Банды нападали беспрестанно на наши небольшие отряды; а так как повстанцы сражались превосходно, отлично знали местность и находили поддержку в населении, то они оставались победителями в таких случаях. Поэтому мы вынуждены были ходить всегда большими колоннами. И вот мы ходили все время по всему краю, взад и вперед, среди лесов, а конца восстанию не предвиделось. Пока мы пересекали какую-нибудь местность, мы не встречали никакого следа повстанцев. Но как только мы возвращались, то узнавали, что банды опять появлялись в тылу и собирали патриотическую подать. И если какой-нибудь крестьянин оказал услуги нашим войскам, мы находили его повешенным повстанцами. Так дело тянулось несколько месяцев, без всякой надежды на скорый конец, покуда не прибыли Милютин и Черкасский. Как только они освободили крестьян и дали им землю, все сразу изменилось. Крестьяне перешли на нашу сторону и стали помогать нам ловить повстанцев. Революция кончилась.

Польских повстанцев ждала нелегкая судьба: одних казнили, других сослали в Сибирь (среди них был впоследствии известный географ и геолог И.Д. Черский), третьи бежали за границу, главным образом во Францию и в Англию.

Об отношении к русского правительства к полякам Александр II сказал 25 мая 1865 года в Зимнем дворце на приеме высших гражданских чинов и членов знатных дворянских родов царства Польского:

«Я желаю, чтобы слова мои вы передали вашим заблужденным соотечественникам. Надеюсь, что вы будете содействовать к образумлению их. При сем случае не могу не припомнить слов, поставляемых мне в укор, как бы оскорбление для Польши, которые я сказал еще в 1856 году в Варшаве, по прибытии туда в первый еще раз Императором. Я был встречен тогда с увлечением и в Лазенковском дворце говорил вашим соотечественникам: "Оставьте мечтания!" ("Point de reveries!") Я люблю одинаково всех моих верных подданных: русских, поляков, финляндцев, лифляндцев и других; они мне все одинаково дороги, но никогда не допущу, чтобы дозволена была мысль об отделении Царства Польского от России и самостоятельное без нее существование его; оно создано Императором и всем обязано России».