Виталий Пенской - Иван Грозный и Девлет-Гирей

1-й воевода сторожевого полка князь И.П. Шуйский был сыном одного из лучших русских военачальников первых лет Ливонской войны князя П.И. Шуйского, разбитого и погибшего в январе 1564 г. Род князей Шуйских был одним из самых знатных и могущественных в Русском государстве. Родословная их уходила корнями к младшему брату Александра Невского Андрею, старшая же ветвь Шуйских, к которой принадлежал Иван Петрович, началась от старшего сына нижегородско-суздальского князя Дмитрия Константиновича Василия Кирдяпы. Родовитость обусловила и быстрый карьерный рост И.П. Шуйского {342} 342 Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года. С. 130; Володихип Д.М. Указ. соч. С. 34-70; Каргалов В.В. Указ. соч. С. 54-63; РК 1559-1605. С. 60-61, 63-64, 71-72; РК 1475-1605. Т. II. Ч. II. С. 252, 254-255, 262-263, 277, 281, 283. . Начав с адъютантства при Иване IV в Полоцком походе 1562/1563 г., спустя семь лет мы видим его на воеводстве в маленькой пограничной крепости в Поле — Данкове. Годом позже он, по-прежнему оставаясь 1-м воеводой в Данкове, князь одновременно получил командование большим полком малой рати, которая должна была быть образована при сходе «по вестям» воевод «украинных» городов и их людей. В мае 1571 г. И.П. Шуйский — уже 1-й воевода сторожевого полка, и оставался им и после того, как Девлет-Гирей, спалив Москву, ушел в Крым.

Таким образом, очевидно, что Иван Шуйский, при всей его знатности, не имел достаточного опыта командования войсками, не говоря уже о «прямом деле». Ему нужен был более «опытный» товарищ, который мог бы подстраховать молодого воеводу (Шуйскому было в 1572 г. около 30 с небольшим лет). Им и стал опричный воевода В. И. Умногоколычев, дальний родственник Шереметевых {343} 343 Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России… С. 177-178. . Его служба началась в 1556 г., когда молодой отпрыск знатного старомосковского боярского рода оруженосцем государя «с писаным саадаком» принял участие в государевом походе на «берег» {344} 344 Зимин А.А. Колычевы и русское боярство // Археологические записки за 1963. М., 1964. С. 68; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика. С. 45-47; ДРК. С. 182, 189, 192, 197, 212, 217, 218, 257, 261, 263, 164; РК 1475-1605. Т. II. Ч. I. С. 209-210; Ч. II. С. 223, 240, 250, 257-258. . В 1557—1558 гг. Василий Колычев воеводствовал в Михайлове и Зарайске, в 1559 г. снова был царским оруженосцем «с писаным саадаком», а в 1560-м был на воеводстве в Мценске и ходил в Поле 1-м воеводой передового полка малой рати. В 1565 г. окольничий В.И. Колычев был на воеводстве в Коломне, одновременно исполняя обязанности воеводы полка левой руки. Затем Василий Колычев был записан в «разряд от литовские украйны» и поставлен начальствовать над ногайскими татарами, посланными на усиление большого полка малой 3-й полковой рати, создавшейся «по озерским вестям». В следующем году он уже 2-й воевода полка левой руки на «берегу», в Коломне, а в 1567 г. принял участие в неудавшемся походе Ивана Грозного на Литву в его свите. К этому времени Василий Колычев уже был в опричнине.

Став опричником до 1572 г., Василий Колычев успел покомандовать в качестве 2-го воеводы сторожевым полком в 1568 г., ходил под Изборск зимой 1569 г., затем был назначен 2-м воеводой большого полка, а в 1570 г. исполнял городовое дело на колыванской дороге и ходил 2-м воеводой наряда к Колывани-Ревелю на помощь к осаждавшему город царскому «голдовнику» герцогу Магнусу. Тот поход закончился для русских неудачей, но на Колычеве и его карьере она не отразилась, и в начале 1572 г. он получил новое назначение.

Последними в нашем списке стоят воеводы полка левой руки, что был поставлен, как уже отмечалось выше, в тылу за большим полком на Лопасне. 1-м воеводой полка был князь А.В. Репнин-Оболенский. Как и М.И. Воротынский, он был дальним потомком Михаила Черниговского и начал свою службу царским адъютантом («за государем ездити») в свите Ивана IV во время Полоцкого похода {345} 345 Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года. С. 129; Кобрин В.Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV—XVI вв. С. 110; ДРК. С. 235, 260, 264-265; РК 1475-1598. С. 203; РК 1475-1605. Т. II. Ч. I. С. 202, 212; Ч. II. С. 226, 229, 233, 236, 241, 247, 253-254, 255, 257, 265, 275. . Следующей ступенькой его военной карьеры стало воеводство в 1563 г. в Карачеве.

В 1564 г. он был одним из голов в большом полку воеводы И.Д. Вельского на «берегу», а осенью того же года назначен 1-м воеводой в Михайлов. Из Михайлова Андрей Репнин был перемещен в Пронск, осенью 1567 г. принял участие в Литовском походе Ивана Грозного в качестве 2-го воеводы передового полка земской рати. И поскольку поход не состоялся, то Репнина отправили воеводой в Дедилов, на крымскую «украйну». В следующем году Репнин ходил в Поле «за Сосну», а зимой мы видим его уже в Смоленске, «на вылоске». Весной 1569 г. князь назначен 2-м воеводой в Данков и одновременно в случае схода «украинных» воевод «по вестям» — 2-м воеводой большого полка «украинного» разряда. Следующие два год он провел на воеводстве в Орле, Рязани и Путивле. Таким образом, А.В. Репнин-Оболенский, несмотря на свою относительную молодость (в 1572 г. он разменял, судя по всему, 4-й десяток), мог считаться достаточно опытным «польским» воеводой.

Его «товарищ», младший брат Д.И. Хворостинина Петр Хворостинин, безусловно, уступал и опытом, и знатностью Репнину-Оболенскому {346} 346 Кобрин В.Б. Материалы генеалогии княжеско-боярской аристократии XV—XVI вв. С. 64; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика. С. 86-87;РК 1475—1605. Т. II. Ч. I. С. 169; Х/Н. С. 223, 265, 267, 275, 278-279. . Его карьера к 1572 г. умещается в несколько строчек. Осенью 1564 г. Иван IV послал его в Рязань с золотыми для боярина А.Д. Басманова и его сына Ф. А. Басманова, отличившихся при обороне города от внезапно пришедших под него крымских татар. Затем Петр Хворостинин вместе со своими братьями был взят в опричнину и был царским рындой и оруженосцем (осенью 1567 г. — с большим копьем, осенью 1570 г. — с большим саадаком, а в мае 1571 г. — с копьем) с перерывом в 1569/1570 г., когда он был послан воеводой в Юрьев. Так что кампания 1572 г. должна была стать для князя первым серьезным экзаменом.

Теперь можно подвести некоторые предварительные итоги. Царь и Разрядный приказ подошли на этот раз к выбору воевод «береговой» рати чрезвычайно ответственно. Ставки в игре были высоки, и недостаток людей (не стоит забывать о второй рати на северо-западе) можно и нужно было компенсировать не только техническим преимуществом, но и превзойти неприятеля в качестве командования. К счастью, подчеркнем это еще раз, толковые воеводы были, и на этот раз с назначениями, как показали последующие события, в Москве не ошиблись. Главные, «большие», воеводы, М.И. Воротынский и И.В. Меньшой Шереметев, отслужившие не один десяток лет на самых разных должностях, были опытными и заслуженными воеводами. Воротынский всю свою жизнь провел на «берегу», сражаясь с татарами и из старших военачальников того времени был, пожалуй, самым искушенным в хитростях степной войны. Его «товарищ» Меньшой Шереметев, хотя и отслужил на десяток лет меньше, но имел более разнообразный боевой опыт, ходив походами не только на татар, но и на Литву, и на «немцев». Расстановка воевод в остальных полках также наводит на мысль о том, что, прежде чем вынести окончательное решение, при царском дворе долго размышляли над этой проблемой. Во всяком случае, чередование знатных, но недостаточно опытных воевод с менее родовитыми, но зато хорошо зарекомендовавших себя на полях сражений и в походах, говорит о многом. Обращает на себя внимание и возраст большинства (6 воевод из 10 разменяли 4-й десяток лет) воевод береговой рати — между 30 и 40 годами, т.е. с одной стороны, они еще сохранили энергию и задор молодости, а с другой — набрали необходимый опыт и выдержку, которых столь недостает порой молодым военачальникам.