Морис Самюэл - Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)

Затем она стала отрекаться: да, она рассказывала эту историю Полищуку, когда он угощал её и мужа водкой; Полищуку хотелось, чтобы она обвиняла Бейлиса; он сказал, что ей будет награда, если она переменит свое показание. Через несколько минут она снова стала сама себе противоречить: все это было не так, Полищук не заставлял ее обвинять Бейлиса. В общем, все в ее показании смешалось в каком-то тумане, из которого проступал Полищук, водка, Волковна, Женя, Андрюша и мужчина с черной бородой, который мог бы (69) быть и Бейлисом. Ульяна оставалась стойкой только в одном пункте: 12-го марта, утром, она видела Женю и Андрюшу вместе - это, видно, прочно запечатлелось в ее памяти.

Показания Ульяны Семеновны Шаховской на суде глубоко разочаровали прокурора. Что же касается Анны-Волковны, то для ее выступления слово "разочарование" было бы недостаточно сильным определением. Несмотря на все предшествующее, обвинение возлагало самые радужные надежды на Волковну; когда она приближалась к судьям для дачи показаний, прокурор встал и своим решительным жестом дал понять, что уверен в победе и не потерпит отлагательств.

Начал он допрос* совместно с председателем суда:

Судья: "Что вы знаете об этом деле?"

Свидетельница: "Что я знаю? - Я ничего не знаю".

Судья: - обращаясь к прокурору: "У вас есть какие-либо вопросы?"

Прокурор: "Пожалуйста, посмотрите на этого человека, сидящего на скамье между двумя конвойными.

Свидетельница: "Батюшка мой, куда это я должна глядеть?"

Прокурор: "Поверните голову направо и вы увидите сидящего там человека; кого вы там видите?"

Свидетельница: "Что значит, кого я вижу? Я вижу человека между двумя солдатами, один - справа, другой - слева".

Прокурор: "Но кто этот человек? Узнаете ли вы его?"

Свидетельница: "Как же не узнать? - Он похож на жида".

Прокурор: "Знаете ли вы именно этого жида?"

Свидетельница: "Что вы, батюшка! Разве я могу знать всех жидов? - он похож на жида - вот и все...

Прокурор: (поворачиваясь к судье) - "Прошу прочесть свидетельнице протокол её показания перед следователем".

Председатель суда читает ее показание, и государственный прокурор возобновляет допрос Волковны. Прокурор: "Вы слышали?" - Она: "Да".

Прокурор: "Так вот, вы показывали тогда, что вы (70) видели, как в 12 часов дня еврей Бейлис тащил на своих плечах на завод Зайцева, православного, христианского мальчика, Ющинского".

Свидетельница: "Я говорила? Я ничего не говорила; я этого жида не знаю, я ничего не знаю".

Прокурор: "Но вы ведь видели собственными глазами жида, тащившего на своих плечах христианского мальчика?"

Свидетельница: "Я ничего не видела; разве это возможно, чтобы жид тащил на своих плечах христианина?"

Прокурор: "Но вот тут написано, что вы это сказали".

Свидетельница: "И что это вы толкуете, отец родной? Я ничего не писала; разве я умею писать, читать?".

Прокурор: (обращаясь к судье): "Больше вопросов нет".

Допрос продолжается другим обвинителем:

Вопрос: "Знали ли вы Ющинского?"

Ответ: "Какого Ющинского?"

Вопрос: "Христианского мальчика, умученного жидами?"

Ответ: "Благодетель ты мой, не знала я его - царство ему небесное".

Вопрос: "А вы не видели, как они его тащили? *.

Ответ: "Ничего я, батюшка мой, не видела - царство небесное душе его...".

Вопрос: "Но вот здесь записано то, что вы говорили следователю, производившему следствие - записано, что вы своими глазами видели; может быть, вы забыли - постарайтесь вспомнить. Ведь все мы тут горюем по погибшей христианской душе".

Ответ: "Конечно горюем, ох как горюем, барин вы мой добрый. - И нечего мне говорить, и ничего я не сказала, и ничегошеньки я не видела и не писала...".

Вопрос: "Как же так случилось, что следователь записал от вашего имени то, чего вы не говорили; знаете ли вы, кто такой следователь?"

Ответ: "А откуда мне знать? кто и чего писал? Кто (71) следователь? Они приказали мне придти, я и пришла; они что хотели, то и написали, а потом велели мне идти, я и пошла".

Председатель суда и государственный прокурор продолжают допрос:

Председатель: "Вас допрашивали сыщики?".

Свидетельница: "Да, они спрашивали что я говорила Ульяне (Шаховской), а я сказала, что ничего не говорила и ничего не знаю".

Председатель: "Значит Ульяна все выдумала?"

Свидетельница: "Да, да", ...

Председатель: "А вы никогда не выдумываете?"

Свидетельница: "Нет, не выдумываю".

Снова вызывают Ульяну для очной ставки с Волковной.

Судья: (обращаясь к Ульяне) "Это вот эта женщина сказала вам, что мужчина с черной бородой утаскивал Ющинского?"

Свидетельница: "Да, она самая и есть...".

Происходит разговор между двумя женщинами, непонятный для публики; в зале раздается смех.

Судья: "Захарова (т.е. Волковна), что вы сказали?"

Свидетельница: "Я сказала: зачем она все это говорит про меня?"

Судья: "А вы, Шаховская, утверждаете, что Захарова вам говорила - мужчина с черной бородой тащил мальчика? ...

Свидетельница: "Да".

Так этим все и кончилось. В эту ночь корреспондент Таймса телеграфировал в Лондон:

"Анна-Волчиха все отрицает; представляется невероятным, чтобы царское правительство дальше продолжало это тошнотворное дело" - но суд продолжался еще двадцать семь дней...

Двух этих женщин на допрос больше не вызывали. Однако в заключительной своей речи прокурор снова вернулся к предполагаемой первой версии Волковны и выразил свое полное доверие к этой версии, сказав, что она потом отреклась из-за оказанного на нее давления.

(72)

2.

Нам ясно из всего вышесказанного, что усилия Полищука взвалить вину на Бейлиса протекали не очень-то успешно. По иронии обстоятельств, Полищуку гораздо больше удавалось, когда он еще вовлекал в дело Чеберяк; хотя улики собранные им против нее не были решающими, но если их прибавить к уже собранным Кириченко, Красовским и другими лицами, они производили очень сильное впечатление.

Мы должны вспомнить, что вследствие войны между Брандорфом и Чаплинским, Чеберяк была арестована 9-го июня, а отпущена 14-го июля; затем она снова была задержана 29 июля и снова освобождена 8 августа.

Во время ее второго, более короткого пребывания в тюрьме, ее трое детей Женя, Валя и Людмила заболели, по всей видимости, дизентерией. Женю отправили в больницу, а маленькие девочки остались дома на сомнительном попечении их отца и соседей. 8-го августа Чеберяк прямо из тюрьмы отправилась в больницу к умирающему Жене, чтобы забрать его домой. Врач пытался ее увещевать, объясняя, что состояние мальчика таково, что его нельзя передвигать. Но мать заупрямилась, она сказала врачу, что хочет, чтобы мальчик умирал дома.

Но ему не дали умереть спокойно. Весь этот день Красовский, Кириченко и Полищук приходили и уходили, силясь с ним разговаривать. Большую часть времени Женя был в бреду, перед самым концом он пришел на короткое время в сознание и тогда в квартире находился только Полищук.