Себастьян Хаффнер - Самоубийство Германской империи

Но вторых, эта концепция, так же как и гитлеровская содержит попытку вернуться к тому, что почти уже было достигнуто в ходе последней войны, чтобы задним числом использовать это обстоятельство для очередной войны: в ходе первой мировой войны Германия оккупировала часть России, в ходе второй — она подчинила всю Европу, но в обоих случаях не использовала максимально представившегося шанса. Гитлер возвращался к первому, Штраус возвращается ко второму упущенному шансу.

В-третьих, концепция Штрауса 1968 года, так же как концепция Гитлера 1924 года, упустила из виду решающее обстоятельство.

Ошибка Гитлера состояла не только в том, что он серьезно недооценил силу своего противника. Его ошибка состояла и в том, что он расписал роли между странами, которые фигурировали в его плане как друзья и помощники, прежде всего Англия (не в меньшей мере Польша), не спросив их. Позже, когда они не хотели добровольно играть эти роли, он пытался заставить их это делать.

То, что Гитлер пережил с Англией и Польшей, Штраус может легко пережить с «Европой». Западная Европа была готова вместе с Федеративной республикой встать под американский атомный зонтик. Но это нечто другое, чем встать в затылок Федеративной республике и вместе с ней начать марш на Восток. Если бы Федеративная республика настаивала на этом, она очень скоро пришла бы в конфликт не только с Востоком, но и с Западом. Доктрина Штрауса является не только очевидным военным рецептом. Она, так же как и доктрина Гитлера, вновь является рецептом развязывания «ошибочной» войны. Несмотря на это, до недавнего прошлого она прочно претендовала стать государственной доктриной Федеративной Республики Германии.

С момента смены правительства в 1969 году в Бонне эта опасность пока считается преодоленной. В самый последний момент Федеративной республике удалось избежать пути, который привел Германскую империю к крушению, и встать на новый путь. Она еще раз получила возможность переосмыслить условия своего существования и приспособиться к ним. Но от смены правительства нельзя ожидать чуда. Очень тяжело выбраться из уже накатанной колеи. Никакое правительство не сможет направить политику своей страны в новую колею, если народ по-прежнему мыслит старыми категориями.

Германская империя не потому потерпела крушение, что некто по имени Гитлер развил ошибочную внешнеполитическую концепцию, а потому, что миллионы немцев были готовы воспринять эту концепцию. Трагедия Германской империи состояла в том, что у немцев всегда вызывало восхищение то, что становилось причиной ее и их гибели. Любая политика авантюризма и безграничного тщеславия, которая ставила под вопрос мир и существование государства, считалась патриотической, а политика осторожности, разума и самообладания — непатриотической. В этом, несмотря на пережитую катастрофу, мало что изменилось.

Тот, кто до сих пор в Федеративной Республике Германии призывает немцев «наконец пожалеть самих себя», наталкивается на ощутимое сопротивление. В то же время призыв к упорству и тщеславию, окрыляющая фантазия примитивных расчетов в отношении целых континентов и технологическое измерение сил встречаются аплодисментами, как и сорок лет назад. Граждане ФРГ напоминают того автогонщика, который легкомысленно искалечил свой большой и тяжелый автомобиль и теперь должен ехать на маленьком. Несмотря на это, он по-прежнему не хочет соблюдать правила обгона.

Германская империя мертва, но идеи, из-за которых она погибла, продолжают действовать в Федеративной Республике Германии. Они смердят, издавая трупный запах.

Примеч. сов. издателя : В корне ошибочная концепция автора. Вторая мировая война возникла как неизбежный результат развития экономических и политических сил на базе современного монополистического капитализма. Попытка реакционных кругов Англии канализировать германскую агрессию на Восток, против Советского Союза в 1939 году потерпела крах. Усилившийся натиск гитлеровской Германии на интересы Англии и других капиталистических стран заставил последние 3 сентября 1939 года объявить Германии войну.

Прим. издателя : В 1939 году перед Советским Союзом встала дилемма: либо оказаться перед объединенным блоком Германии, Италии, Японии, Англии и Франции, который, несомненно, в скором времени развязал бы войну против СССР, и таким образом столкнуться один на один с антисоветской коалицией всех крупнейших империалистических держав, либо принять предложение Германии, сделанное ею СССР, и заключить с ней договор о ненападении и таким образом получить хотя бы временную передышку, сорвать планы английских, французских и американских империалистов по образованию единого антисоветского фронта вместе с фашистской Германией и Италией. Заключение советско-германского пакта явилось серьезным ударом по мюнхенской политике правящих кругов Англии, Франции, США и расстроило складывавшийся антисоветский империалистический фронт западных держав.

На требование о «безоговорочной капитуляции». — Прим. перев.

Автор идеализирует денацификацию и демилитаризацию в западных зонах Германии в 1945–1949 годах, а также в последующие годы. Практически оккупационные державы полностью сохранили военные и другие промышленные концерны, их руководящие кадры — кадры гитлеровского вермахта, нацистской партии. Джордж Уилер, работавший после войны начальником отдела Американской военной администрации в Германии, писал: «Какие виды имел на Германию Уолл-стрит?» И отвечал: «1. Восстановление монополистического капитала под контролем Уолл-стрита; спасение старых капиталовложений и использование всех возможностей для новых инвестиций. 2. Создание антисоветского военного плацдарма. 3. Создание зоны напряжения для ведения холодной войны».

Эта политика западных держав проложила путь фон Таддену и другим неонацистам, оказывающим большое влияние на политику ФРГ. (Джордж Уилер, Американская политика в Германии, Издательство иностранной литературы, М., I960, стр. 47.)

Прим. издателя : 91,2 процента высказались за народное требование об обращении к Контрольному Совету от 13 июня 1948 года по вопросу о сохранении единства (в западных зонах проведение опроса было запрещено военными властями); 66,1 процента выступили в поддержку заявления о «Германском единстве и справедливом мире» от 16 мая 1949 года, которое было связано с выставлением единого списка делегатов на Третий народный конгресс.

Автор идеализирует Бисмарка. Крупнейший политический деятель и дипломат своего времени князь Отто фон Бисмарк и после воссоединения Германии сверху, «железом и кровью» отнюдь не был поборником мира в Европе, каким его изображает Хаффнер. Чего он действительно добивался исходя из насущных интересов Германской империи, так это нормальных отношений с Россией. Яркую характеристику Бисмарка, его деятельности после воссоединения Германии мы находим в работе одного из крупнейших советских историков А. С. Ерусалимского: «В тот период Бисмарк напоминал Януса, и притом не двуликого, а имеющего три лица. Взирая с надеждой на Англию, он поддерживал близкие отношения и с Россией. В разговоре с русскими дипломатами он говорил «с пренебрежением об Англии и равнодушно об Австрии». Поддерживая и прикрывая австро-венгерскую экспансию на Балканы, он одновременно заверял русскую дипломатию: «У нас нет политических интересов на Востоке…» В то время дружба России нужна была Бисмарку для того, чтобы изолировать Францию». (А. С. Ерусалимский, Бисмарк как дипломат, Соцэкгиз, Москва, 1940, стр. 32.)