А Самсонов - Знать и помнить

Так что, вы спросите, все годы, пока руководил партией и страной Сталин, были одни неудачи и все было плохо?

Категорически отвечаю: нет! Мы достигли больших успехов, от сохи шагнули в космос. Но послушайся партия великого Ленина в 20-е годы переместить Сталина с должности генсека, - мы бы имели гораздо большие успех.и и уж конечно таких многомиллионных жертв от репрессий не понесли бы.

Ворошить прошлое - не очень благодарное дело. Но Вы подняли этот вопрос, а мне надоело молчать. Верю, что теперь, в условиях гласности, Вы опубликуете эти строки.

24 июня 1987 г.

В. Н. Юдин, рабочий завода

имени Войтовича, г. Москва

КАК Я КОНФИСКОВАЛ

ХУТОР

Мне 60 лет. Юнгой, добровольцу из блокадного Ленинграда начал свой путь на Балтике. В конце 1946 года я как "опытный воин" с большим флотским званием - старшина 1-й статьи (младенец по знанию жизни с 19-летним "огромным" опытом) - был направлен с боевых катеров на берег обучать новобранцев в качестве старшего инструктора. Отлично справлялся с этим делом. Если бы в то время я услышал что-либо плохое о Сталине, то шлепнул бы любого на месте.

В 1948 году осенью меня, моего друга, такого же старшину, и лейтенанта, начальника клуба части, вызвали к начальнику и сказали, что мы отправляемся на задание. Приказали взять личное оружие. Поздним вечером мы прибыли в офицерский клуб порта Лиепая, где было битком таких же, как мы, из разных частей флота. Перед нами выступил министр МГБ Латвии и сказал следующее:

"Республика взяла обязательство перед товарищем Сталиным к 15 октября выполнить хлебопоставки, а кулаки и их волки-айсарги срывают их. Вы отправляетесь на места для оказания помощи партийным и советским органам в выполнении плана сдачи сельхозпродуктов. Заслушайте приказ командующего флотом и получите мандаты!"

Взревели моторы студебеккеров, и мы покатили в ночь.

Нам достался Елгавский уезд - 128 хуторов. Наутро прибыли на место. "Советской властью" в волости оказался старый социал-демократ, бывший батрак, ничего не смысливший в политике. Опасаясь за нас, он предложил нам постой у "новоземельцев" (переселенцев). Куда там! "Кто самые богатые ставь туда! Только в логово врага!" Как потом выяснилось, за неделю до этого на пороге магазина нахально, средь бела дня, "лесные братья", айсарги, застрелили единственного милиционера. Конфисковав себе пролетку, мы и вместе, и поодиночке носились по хуторам, выполняя приказ. Никто не сопротивлялся, хотя оружие было наготове. Самая большая трудность заключалась в том, что на весь обширный район был один-разъединственный паровой локомобиль, медный, с длинным приводным ремнем, питавшийся соломой. От хутора к хутору его доставляла упряжка, из 12 лошадей. "Давай! Давай!" - погоняли мы. Все соседи по традиции съезжались на помощь. Порой закрадывались сомнения, как это я, идейный комсомолец, большевик, вкалываю у молотилки вместе с кулацкими дочками, но тут же я утешал себя, что и "новоземельцы" работают рядом, и вкалываем мы, стараясь выполнить задание.

Однажды вечером, просматривая квитанции о сдаче хлеба, предъявленные хозяевами, я с негодованием обнаружил, что один хутор, километрах в десяти, уже два года не выполняет поставок и много задолжал. Утром, кипя от гнева, я гнал коня на этот хутор. Плачущая старая женщина, одна лошадь и испуганный 17-летний парнишка несколько меня обескуражили. Осмотрев невозделанные поля, неухоженную и разоряющуюся усадьбу, я понял, что 5 тонн зерна, 8 тысяч денег (такова была норма), не говоря уже о молоке, яйцах и шерсти, здесь не возьмешь. Но... как поют в песне, "сомненья прочь, уходит в ночь отдельный десятый наш десантный батальон". Сомненья прочь. Тут же я конфисковал хутор, а старую женщину-кулачку и ее сына с каким-то тряпьем на ее лошади и единственной телеге отправил на станцию Елгава, где формировали из "сопротивляющихся"

эшелон для "выполнения обязательств" уже в других местах.

Вечером в субботу я плясал "линду" в сельском Народном доме с крестьянами. Задание и обязательство по волости были выполнены точно и в срок. Повзрослев и вспоминая этот эпизод среди многих других, невольно задаешь себе вопросы: "А почему именно к 15 октября?" При одномто молотильном локомобиле, да и железнодорожный перегруз... "А почему конфисковать и отправить?" Куда ей обработать такие поля с одним конем да малолетним парнишкой! И понимаешь. Чтобы отрапортовать карьеристам:

"Товарищ Сталин, к празднику 7 ноября задание выполнено!"

Вы спросите, почему я "кипел от гнева"? Невыполнение указаний тов. Сталина я считал святотатством и всякое сопротивление подавлял безжалостно. Оценивая прошлое, в котором я принимал участие, жил, трудился, я теперь думаю так. Если взвесить на весах хорошее в деятельности и жизни И. В. Сталина на одном лотке и плохое - на другом, то черный, плохой лоток перетянет. И этот урок должны знать все строители будущего, идейные революционеры-коммунисты и весь советский народ. Сталин виновен и в тех жертвах, которые мы сейчас несем, и в перерожденцах, воспитанных его деятельностью.

25 июня 1987 г.

Следующие ниже письма связаны с публикацией в газете "Социалистическая индустрия" полемических заметок известного советского писателя Ивана Стаднюка в связи с моей перепиской с водителем И. Карасевым. Заметки вызвали приток новых писем в редакцию, их авторы выражают не только собственную точку зрения на конкретные проблемы, поднятые И. Стаднюком, но и затрагивают важную сегодня нравственную тему - о культуре дискуссий как неотъемлемой части процесса демократизации нашего общества.

Иван Стаднюк

ПРАВО НА ПОИСК ИСТИНЫ

В вашем ответе на письмо водителя И. Карасева вы утверждаете, что "суровая кара, нравственная справедливость расстрелов обосновывается у И. Стаднюка и в разговоре Сталина с Б. М. Шапошниковым", имея в виду мой роман "Война". Обвинение тяжкое, несправедливое, ничего общего не имеющее ни с тем, что пишется в моем романе, ни с моим личным отношением к трагической судьбе, постигшей командование Западного фронта во главе с генералом армии Д. Г. Павловым в июле 1941 года.

Я, как и вы, считаю, что не было необходимости прибегать к столь крайней мере наказания большой группы генералов и офицеров, которые бы, полагаю, во время войны, пусть даже пониженные в воинских званиях, могли принести немало пользы.

Присутствие в романе "Война" Д. Г. Павлова и его соратников, их трагическая судьба как раз и позволяют в какой-то мере осмыслить читателю атмосферу того тяжкого для нашего государства времени. Что же касается самих событий, то в главном я ни в чем не отступил от представленных мне документов. Д. Г. Павлова действительно пытались обвинить в сговоре с врагом, он мужественно переносил допросы, доказывая абсурдность таких обвинений, но в то же время признавая, "что в преддверии войны он, как командующий округом, не сделал многого из того, что обязан был сделать", имея в виду, например, то, что перед самым началом вражеской агрессии вся зенитная артиллерия округа была собрана на полигоне восточнее Минска, наземная - в лагерях в районе Минска, несвоевременный сбор саперов, неподтянутость войск к местам дислокации и многое другое. И все-таки Д. Г. Павлова вынудили подписать обвинения даже куда более страшные, чем те, которые были предъявлены ему на судебном процессе, и допрашивавший его следователь, видимо сам не веря в них, сделал примечание к протоколу дознания: "Павлов подписал протокол допроса в невменяемом состоянии".