Геннадий Коваленко - Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты

Дело в том, что в период «эры свобод» (1718 — 1772) королевская власть в Швеции была низведена до такой степени, что важнейшие документы не нуждались в скреплении подписью монарха. Сановники, имея штамп с его подписью, пользовались им по своему усмотрению. Власть была сосредоточена в риксдаге. Его депутаты проникали во все области управления, они направляли внешнюю политику, указывали королю, кто должен быть назначен на ту или иную должность. Представительное собрание сосредоточило в своих руках и исполнительную власть. Шведский риксдаг, подобно польскому сейму, превратился в рынок, на котором торговали государственными интересами. После поражения в войне 1741-1743 гг. усилилось вмешательство русской дипломатии во внутренние дела Швеции. Русский посланник И.А. Корф почти открыто финансировал оппозицию и вмешивался в деятельность шведских законодателей.

Борьба политических партий губительно отразилась на обороноспособности: полуразрушенные крепости, пустые оружейные склады, плохая артиллерия, флот, не отвечавший требованиям времени. В «эру свобод» была почти полностью разрушена поселенная система, введенная Карлом XI, снизился уровень военной подготовки, ослабла дисциплина. Какая-то доля вины за упадок Швеции в «эру свобод» была и на России. Не случайно Пушкин отмечал, что в политическом активе Екатерины были униженная Швеция и уничтоженная Польша. В интересах России было иметь по соседству слабую Швецию, и в этом плане ее интересы совпадали с интересами Дании. В 1765 г. был подписан русско-датский договор о недопущении сильной королевской власти в Швеции. Не только упадок Польши, но и внутреннее расстройство Шведского государства содействовали усилению могущества России и росту ее значения в Европе.

Положить конец влиянию России на шведские дела могла реформа в области государственного права, осуществленная Густавом III в форме монархического переворота в 1772 г. Отсюда — реакция Екатерины на эти события. В них она видела руку Франции и предугадала, что это приведет к столкновению Швеции с Россией. Шведов, недовольных новым порядком и искавших убежища в России, велено было принимать беспрепятственно. Императрица приказала Остерману попытаться восстановить прежнее правление. В 1773 г. к русско-датскому союзному договору была приложена секретная статья о том, что обе державы при первом удобном случае обязуются силой восстановить в Швеции конституцию 1720 г. [22] Ситуация не позволила им вмешаться во внутренние дела Швеции, поскольку Россия была занята войной с Турцией, а правящие круги Дании были заняты восстановлением старой формы правления после падения режима временщика И. Струензе. Екатерина хотела сохранить в Швеции такой строй, какой она не хотела бы иметь в России, и говорила: «Я не сыграю спокойной и слабой роли шведского короля».

Тем не менее она писала Вольтеру: «Что вы скажете о революции в Швеции? В четверть часа… народ лишился там своей конституции и своей свободы… Швеция лишена свободы, и король в этом государстве имеет такую же деспотическую власть, какую имеет король французский».

Густав намеревался личным свиданием с Екатериной загладить неблагоприятное впечатление, произведенное на нее его первыми действиями. Он даже получил согласие Екатерины на приезд, целью которого было возобновление союза с Россией, но под давлением со стороны Франции вынужден был отложить поездку на несколько лет.

Только в июне 1777 г. он приехал в Петербург инкогнито под именем графа Готландского и впервые встретился с Екатериной. За месяц своего пребывания в Петербурге он посетил Летний сад, Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум, Смольный и Невский монастыри, Академию наук, Кунсткамеру, Адмиралтейство, Горное училище, Монетный двор, Петропавловскую крепость, шведскую церковь св. Екатерины.

Женоподобный король не принадлежал к тому типу мужчин, которые нравились императрице, но она в совершенстве владела искусством лицемерия и была с ним крайне вежлива и учтива, так что Густав был совершенно очарован приемом и писал своему брату Карлу: «Императрица выказывает мне всевозможное внимание, она необычайно обходительна и вежлива… У нас установились весьма дружественные отношения, и она относится ко мне со всей сердечностью и радушием».

По возвращении в Швецию он писал ей: «Если бы Вы не были императрицей, то можно было бы надеяться видеть Вас в Стокгольме, а теперь надо искать случая, чтобы насладиться этим счастьем, поехав в маленький финляндский городишко, провести с Вами два-три дня». Густав надеялся, что ему удалось успокоить Екатерину и примирить ее с мыслью о необходимости сильной монархической власти в Швеции. Он сообщал графу Крейцу, что на смену предубеждению пришла дружба. После встречи Густав и Екатерина обменивались письмами, в которых Екатерина проявила литературный талант, остроумную игривость, склонность к шутке и колкости. Так, в одном из них она писала: «Я вовсе не верю слуху, который мне угрожал вторжением Ваших войск в Финляндию, где Ваше Величество, как утверждали, намеревались вырезать мои слабые гарнизоны и идти прямо на Петербург, вероятно, с тем, чтобы там поужинать».

Они вновь встретились в июне 1783 г. в Фридрихсгаме. Густав хотел получить свободу действий в отношении Дании для присоединения Норвегии, но это ему не удалось. Во время этой встречи король рассказал императрице о хранящейся в университетской библиотеке в Упсале ценной древнерусской рукописи и предложил Екатерине направить кого-нибудь в Упсалу для снятия с нее копии. По всей вероятности, речь шла о родословной книге, составленной по разрядным записям, копию с которой по повелению Екатерины в октябре 1783 г. снял советник русской миссии в Стокгольме Саннаков.

В том же году Густав прислал Екатерине коллекцию роскошно переплетенных шведских книг с собственноручно написанным реестром и кратким объяснением содержания каждой книги. Выразив ему благодарность, Екатерина особо отметила его познания в шведской истории и написала, что смотрит на него уже не как на короля, а как на одного из достойнейших академиков ее Академии. В свою очередь, она отправила в Стокгольм мастера для приготовления русского кваса и кислых щей, которые понравились шведскому королю.

Со временем Густав приходит к мысли, что для упрочения его положения одних внутренних мер явно недостаточно. Нужны военные успехи, которые восстановят Швецию в ее прежних границах и вернут ей былое значение на европейской сцене. При этом он рассматривал войну и как средство сохранить мир внутри страны. Густав не хотел довольствоваться обороной, он мечтал о возвращении утраченных провинций. Но политика — это искусство возможного, а Густав переоценивал собственные возможности и слабость России.