Иван Клула - Борджиа

Родриго достаточно ловок, чтобы убедить папу в том, что действительность была искусно искажена. Он доказывает, что речь идет всего лишь о невинных грешках, и Пий II посылает ему свое прощение: «То, что ты совершил, конечно, не снимает с тебя вины, но, может быть, это гораздо менее достойно порицания, чем мне об этом сказали». И он рекомендует в будущем вести себя более осторожно.

Снисходительность Пия II к своему вице-канцлеру бесконечна. Он только что узнал, что один из докладчиков канцелярии, Джанни де Вольтерра, продал при Каликсте III за 24 000 золотых дукатов грамоту, разрешающую французскому графу Жану д’Арманьяку объединиться в плотской связи с его родной сестрой. Составитель всего-навсего подчистил на постоянно выдаваемой грамоте пометку: «четвертая степень» и заменил ее на «первая степень» в грамоте об отпущении. Вице-канцлер, как и докладчик, прикарманил солидный процент от этой суммы. Но жадный Джанни де Вольтерра не унимается. От потребовал у графа еще 4000 дукатов. Жан д’Арманьяк выразил протест Пию II, который догадался об обмане. Папа осудил в консистории канцелярские злоупотребления. Но кардинал Родриго был признан невиновным: следствие показало, что получивший изрядные комиссионные вице-канцлер не знал о лихоимстве.

Скандалы в Сиене и канцелярии, хотя и погашенные благодаря дружескому расположению папы, послужили хорошим уроком для молодого кардинала. Бартоломео Бонатто рассказывает, как тот боролся с искушениями. Вынужденный отказаться от патрицианок, за городом он устраивает яростные облавы на дичь с собаками и соколами, которых посылает ему маркиз Мантуанский, Лодовико де Гонзага.

Но наконец папа и кардиналы покидают Сиену. Об их пребывании будут вспоминать, как об одном из самых пышных празднеств государства, и позже Пинтуриккьо изобразит его на своей фреске «Либериа». 25 апреля Флоренция встречает папскую свиту почетным парадом, где блистают Галеаццо Мария, сын герцога Франческо Сфорца Миланского, и 10-летний Лоренцо Медичи, наследник великого купца Козимо, правящего государством.

Великолепны празднества во Флоренции. Скачки, конные поединки на копьях, звериные бои, театральные представления, игры и танцы организованы в честь приезда папы. Но это еще и успех купеческой династии Медичи. Момент очень важен, теперь папство может рассчитывать на кредит самого могущественного банка Запада.

После краткого пребывания в Болонье, где кардинал Борджиа предается воспоминаниям об университетской молодости, вступление в Феррару становится настоящим триумфом. Папу проносят на троне с расшитым золотом балдахином. На зеленых улицах дома и дворцы украшены великолепными гобеленами и гирляндами цветов. На протяжении всего пути слух папской свиты услаждают звучные песнопения. Борсо д’Эсте, герцог Моденский, хочет любой ценой ослепить папу, и это ему удается.

Позже, 27 мая, Пий II прибывает в Мантую. Маркизу Людовико де Гонзаге удается затмить великолепие празднеств в Ферраре. Он вручает папе ключи от города. Улицы устланы бесценными коврами, фасады домов утопают в роскошных цветах, окна и даже крыши заняты молодыми людьми и дамами в парадных туалетах. Все готово к появлению государей мира… Увы! Время идет, а никого нет!.. Побыв какое-то время земным раем, Мантуя снова опустела, возвращаются монотонные будни, город изнемогает от одуряющей жары континентального лета, и тошнотворные испарения поднимаются из Минцио. Старые кардиналы Скарампо и Тебальдо осуждают легкомыслие папы, уединившегося в таком нездоровом месте, где блуждает лихорадка, тщетно надеясь поднять Запад на борьбу с непобедимым турецким могуществом. А Родриго Борджиа предпочитает развлечения. Он организует прогулки на воде, куда приглашает своих друзей-кардиналов де Коэтиви и Колонну — поучаствовать в любовных приключениях. В своих письмах герцогине Миланской, маркграфине Мантуанской, он со смехом рассказывает об этих похождениях, так непохожих на холодную торжественность папских церемоний.

Проходит несколько месяцев. В середине августа прибывает посланник герцога Бургундского. В середине сентября — герцог Миланский, затем представители других итальянских государств и, наконец, в октябре-ноябре — делегаты Германии, Франции. Но восторга нет. Послы Карла VII и Рене Анжуйского прибыли только для того, чтобы изложить их требования по поводу королевства Неаполитанского: но в то же самое время сын Рене, герцог Жан де Калабр, выставил против Ферранте Неаполитанского галеры, построенные на деньги, добытые в крестовых походах!

Политическая комедия дублирует комедию светскую, им посвящены дни и ночи кардинала. Съезд в Мантуе дает ему прекрасную возможность изучить проявления страстей человеческих. 14 января 1460 года, отчаявшись, папа Пий II решается опубликовать буллу о крестовом походе, призывая христиан к трехлетней борьбе с ненавистным Турком. В его декрете указано, откуда будут поступать деньги для ведения христианской войны: священнослужители, в том числе и кардиналы, отдадут десятую часть их доходов, миряне — тридцатую, а евреи — двадцатую часть. Объявив свое решение, 19 января Пий II вместе со своей свитой уезжает.

Но велико его разочарование по возвращении в свои провинции: пока его не было, в Риме начались беспорядки. Бароны Савелли, Ангвиллара и Колонна заключили союз с грозным кондотьером Пиччинино. Только через два с половиной года удается восстановить какое-то подобие мира. Кондотьер и его коммандатист [10] Коммандатист — финансист, кредитор. Жан де Калабр, сын Рене Анжуйского, наконец разбиты Ферранте Неаполитанским в августе 1462 года. Другой возмутитель спокойствия — Сигизмунд Малатеста, разбит Федерико де Монтефельтре: так были устранены бунтовщики, мешавшие папе начать крестовый поход.

По возвращении из Мантуи светские церемонии захватывают кардинала Родриго Борджиа. Его щедрость вельможи придает еще больше блеска приемам, даваемым папой в честь греческих государей, спасающихся от турецкого ига. Еще в апреле 1460 года, возвращаясь в Рим, в Сиене Пий II принимает так называемого архидиакона Антиохии, пришедшего молить папу о защите от имени греческих патриархов Иерусалима, Антиохии, Александрии, Ибрагима-бея, принца Карамана, и других восточных владык. В декабре того же года весь Рим с удивлением наблюдает странную процессию, состоящую из послов Давида, императора Трапезунда, короля Персии, князя Грузинского и других восточных государей. Нелепый наряд послов Персии и Месопотамии становится сенсацией. Посол Месопотамии острижен на манер монахов с венчиком волос вокруг головы, но с прядью на выбритой макушке. 7 марта 1461 года прибывает потомок императоров Палеологов, Фома, деспот Морейский. Это красивый серьезный мужчина 56 лет. Он появляется в Ватикане в длинной черной мантии и большом белом бархатном уборе. Его сопровождают семьдесят лошадей, из которых ему принадлежат только три. Эта пышная процессия, скрывающая настоящую бедность, — воплощение последнего патетического обращения христианского Востока. Государя сопровождает его семья, в частности, дочь, прекрасная Зоя, брак которой с Иваном III, великим князем Московским, устроит папа. В крепости Нарни он оставляет неслыханную реликвию — мощи святого Андрея. Папа поручает кардиналу Борджиа разместить своего гостя во дворце Четырех-Венценосных-Святых, пустующем после отъезда кардинала Луиса Хуана де Мила в Лериду. Священная коллегия назначает деспоту ежегодную пенсию 6000 дукатов.