Геннадий Коваленко - Легенды и загадки земли Новгородской

Как в деревнях, так и в городе имеются и государством содержимые министерские училища, и училища, основанные и существующие за счет города. Но здесь, помимо одноклассовых школ, в которых, как и в деревенских, по три отделения, существуют и двухклассные школы, в которых пять отделений, и курс, соответственно, пятигодичный. В министерских школах имеется один учитель, а в городских два. Все школы в городе находятся под неусыпным надзором Министерства народного просвещения.

Города выделяют подопечным школам определенную денежную сумму в год, остальное поставляет министерство. Удивительно то что по увольнении с должности пенсию получают только те учителя народных училищ, которые преподавали в министерских училищах, поскольку только они причисляются к государственным чиновникам.

В городах, конечно, учеба в школе более распространена, чем в деревнях, так что большая часть детей учится, по крайней мере, частично. Недавно в газете «Новое Время» была опубликована статья о том, что школьное обучение будет обязательным в тех местах, где имеется достаточно классных комнат. Об этой новости упомянутая учительница еще не получила никаких сведений.

Учителей в эти училища готовят в специальных учебных заведениях, которых в России имеется три, в частности, в Петербурге и Москве, и курс в них является трехгодичным. Конечно, есть и такие учителя, особенно женщины, как, например, упомянутая учительница, которые закончили высшие учебные заведения. Их жалованья невелики. Преподающие в деревенских школах получают около 240 рублей. Упомянутая учительница, закончившая 8-классную женскую гимназию, за преподавание в «земском училище» получала в год 200 рублей. В городских школах жалованья платят побольше, от 250—300 до 400 рублей.

Попадая в Россию, первым делом, конечно, спешишь посетить русский монастырь. На Валааме и Коневце многие финны имели возможность любоваться старинными и богатыми монастырями, к которым в России люди съезжаются издалека. Но ни своим богатством, ни своей красотой они не могут сравниться с такими монастырями, как Юрьев монастырь недалеко от Новгорода.

Выезжая за пределы города, обычно нанимают «тройку», т.е. четырехколесную упряжку, заряженную тремя лошадьми. Когда же в дорогу отправляется несколько человек, как в нашем случае было, нанимают «линейку», т.е. длинную тележку на четырех колесах, на которой сидят по обоим бортам, повернувшись спинами друг к другу, свесив ноги.

На такой линейке умещается от 12 до 14 человек. При этом можно быть уверенным в том, что лошади настолько истощены, что организации по защите животных в Финляндии конечно же вмешались бы в этот вопрос. Вот и наши лошади оказались из одной кожи да костей, с разбитыми спинами. Дорога проходила сначала по Петербургскому «шоссе», т.е. по улице, шириной с обычную улицу и размеченную каменными столбиками. Дорога, проложенная из Москвы в Петербург через Новгород, это остаток прежних времен, когда еще не было железной дороги между Петербургом и Москвой и когда все пути сообщения проходили через Новгород. Дорога на протяжении мили ровна, довольно чиста осенью, даже во время слякоти, т.к. она тверда, как городская улица. Вокруг нет ничего примечательного. Повсюду луга. Бывает, навстречу попадется крестьянин на «тарантасе». Тарантас — это вид транспорта, в котором мне бы не хотелось оказаться. Чтобы иметь о нем какое-либо представление, нужно вспомнить о длинных, столь знакомых горожанам четырехколесных упряжках развозчиков пива, на которые прямо к центру, обычно весьма небрежно, прикреплена либо половина большой смольной бочки, либо ее подобие. По обе стороны бочки торчат длинные дроги. Для чего они сделаны такими длинными — невозможно понять, т.к. на них обычно ничего не кладется, хотя такая повозка часто в течение дня встречается в городе. Бочка прыгает безжалостно со стороны в сторону на колесах, ступицы которых длиной в несколько локтей, колеса катятся одно в одну сторону, другое в другую. Но русский мужик сидит спокойно в бочке, понадеявшись на «авось», т.е. «авось удержусь», знаменует себя крестным знамением в самых экстремальных ситуациях и едет — должно быть до тех пор, пока бочка не опрокинется или колесо не отлетит. Если бы финн увидел все виды транспорта русских, то он, наверное, подумал бы, что на них нельзя загружать такие грузы, как на «длинные оглобли» дома.

Поскольку на пути встретилась деревня, мы заезжаем сюда на «чай». Посреди деревни проходит улица, по обе стороны которой находятся домишки, они в большинстве случаев застрахованы от пожара. Это видно по металлическим доскам, прикрепленным к стенам домов, на которых написано название страховой кампании, в которой эти дома застрахованы. Поселение оказалось небольшой русской деревней, в которую входит около 50 домов. В связи с этим, наверное, и комнаты здесь не столь хорошие, как обычно. Во всяком случае, в нескольких домах они были похожи на прихожие помещения без полов, в которых размещались клетки для кур, загон для овец и прочее. В самом доме была пара комнат.

Правда, в деревне есть и здание покраше, по которому сразу видно, что это русский кабак. Зайди-ка в него, и увидишь на первом этаже (здание обычно двухэтажное) сразу большую комнату, на задней стене которой выстроены многоэтажные ряды винных бутылок. Там водка на любой вкус: «царская» (своеобразная, весьма популярная водка), обычная местная, желтая и т.п., одним словом, весьма грамотно рассортированный запас. В глаза также бросаются около двадцати в ряд выстроенных чайников. Зайдя в какой-то дом, мы просим «поставить самовар», который имеется в каждом русском доме. «Сейчас», слышится в ответ, тут же начинается суета, и уже скоро вносится самовар. Русские — бесспорно гостеприимные люди. Когда в финском доме попросишь что-либо, то, конечно, получишь, но пока медлительный финн раскачается, придется подождать. Русский же спешит исполнить просьбу, и даже когда ты пьешь, он вертится вокруг тебя, как кельнер в ресторане. И он не смущается, заводя беседу с гостем, хотя и видит, что гость — иностранец. Но вот тут-то и сюрприз! Когда платишь финскому крестьянину, он может вернуть половину, говоря, что за это не должно платить так много: «Да Вы ничего и не поели». Но дай русскому хоть десять рублей за чай — он возьмет. Раскланяется и скажет: «Дай Вам Бог…», — что он уж пожелает, то трудно понять. И когда ты уходишь, он провожает, сняв шапку и повторяя при расставании: «до свидания».