Леонид Млечин - Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны

Утром 19 июня сотрудник контрразведывательного подразделения главного управления имперской безопасности унтерштурмфюрер СС Вилли Леман (оперативный псевдоним Брайтенбах) позвонил в советское полпредство. На встречу с ним пришел Борис Николаевич Журавлев, молодой сотрудник резидентуры внешней разведки. Леман сообщил, что нападение Германии намечено на три часа утра 22 июня. В тот же день разведчики отправили шифровку в Москву — в порядке исключения за подписью не резидента, а Деканозова.

Сотрудник министерства иностранных дел Германии Рудольф фон Шелия в документах советской военной разведки значился под псевдонимом Ариец. Он ненавидел и нацистский режим, и советский. Его завербовали от имени британской разведки. Он снабжал Москву секретной информацией, думая, что помогает Англии.

Все, что он знал, рассказывал Ильзе Штебе, псевдоним Альта. А она передавала информацию своему связному из советского посольства. 20 июня Альта встретилась с Рудольфом фон Шелия. Он сказал, что Германия нападет на СССР в течение ближайших двух дней.

21 июня Альта попыталась встретиться со своим связным, чтобы сообщить в Москву эту жизненно важную информацию. Но советский офицер-разведчик не смог прийти — из-за плотного немецкого наблюдения. На следующий день, 21 июня, Альта сама пришла к советскому посольству, но увидела, что повсюду сотрудники гестапо.

В Москве поздно вечером 21 июня Молотов пригласил немецкого посла и выразил протест против систематического нарушения границы германскими летчиками:

— Любой другой стране мы бы уже давно объявили ультиматум. Но мы уверены, что немецкое командование положит конец этим полетам.

Заодно Молотов задал Шуленбургу главный вопрос:

— Создается впечатление, будто немецкое правительство чем-то недовольно. Но чем? Нельзя ли объясниться? Советское правительство удивлено слухами о том, что Германия готовит войну против Советского Союза. И к тому же у нас имеются сведения, что жены и дети персонала немецкого посольства покинули Москву. С чем это связано?

Шуленбург обещал доложить о разговоре в Берлин. Что еще он мог ответить?

В германском посольстве в Москве работал давний агент советской разведки — Герхард Кегель. Утром 21 июня он встретился со своим связным. Это был военный инженер 2-го ранга Константин Леонтьев. Встреча состоялась возле станции метро «Дворец Советов» (ныне «Кропоткинская»).

Кегель сказал:

— Ночью начнется война.

Откуда он знает? Посол Шуленбург получил из Берлина важную телеграмму. И Кегель обещал к вечеру узнать, что именно в ней сказано.

Связной передал донесение агента руководству. В Кремль, зная настроения Сталина, сообщать не стали. Начальник военной разведки генерал Голиков принял решение ждать до вечера. Это был последний мирный день.

Вечером 21 июня Кегель вновь покинул посольство и отправился на улицу Горького. Из здания Центрального телеграфа позвонил по оставленному ему номеру. Приехал связной. Было уже семь вечера. Кегель подтвердил, что ночью начнется война.

Военный инженер 2-го ранга Леонтьев вернулся в разведывательное управление Красной армии. Составили спецсообщение. Генерал Голиков приказал в запечатанном конверте отправить его Сталину, Молотову и наркому обороны маршалу Тимошенко.

В личном послании Шуленбургу из Берлина содержались последние указания министра Риббентропа:

«Первое. Все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио выведено из строя. Второе. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его.

Сделайте господину Молотову следующее заявление…»

На нескольких страницах Советский Союз обвинялся в подрывной деятельности против германского рейха, в концентрации войск на германской границе и в переговорах с Англией о военном сотрудничестве против Германии. Документ был состряпан на скорую руку, но никто в ведомстве Риббентропа и не озаботился тем, чтобы придать ему минимальную достоверность. Чего зря стараться, если Россия уже обречена?

В пятом часу утра Шуленбург через спящий город приехал в Кремль. Молотов находился у Сталина. Немецкая авиация уже бомбила советские города, а наземные части вермахта перешли границу. Но когда посол попросил приема, у Сталина, похоже, шевельнулась надежда: может, Гитлер решил пошуметь на границе, чтобы придать весомости своим требованиям?

Молотов был очень усталым. Шуленбург едва ли выглядел лучше. Помощник наркома рассказывал потом, что у немецкого посла дрожали руки и губы. Он трагически переживал то, что ему предстояло объявить.

«Шуленбург, — сказано в записи беседы, — говорит, что не может выразить свое подавленное настроение, вызванное неоправданным и неожиданным действием своего правительства. Он отдавал все свои силы для создания мира и дружбы с СССР…

Товарищ Молотов спрашивает, что означает эта нота? Шуленбург отвечает, что, по его мнению, это начало войны».

Молотов и посол пожали друг другу руки и разошлись. Вячеслав Михайлович вернулся в кабинет Сталина. Вождь был уверен, что Шуленбург передаст Молотову список политических, экономических и территориальных требований Гитлера и можно будет как-то договориться. Молотов сказал, что Германия объявила войну…

В Берлине посол Деканозов несколько дней пытался встретиться с Риббентропом. Министр уклонялся от беседы. В его секретариате отвечали: министр находится вне Берлина и появится поздно вечером. Когда он вернется, посла об этом уведомят.

В Берлине было три часа ночи, когда Эрих Зоммер, переводчик германского МИД, позвонил в советское посольство. Трубку взял переводчик посла Валентин Михайлович Бережков. Зоммер сказал, что Деканозова ждет Риббентроп. Нацистский министр часто принимал послов ночью. Странность состояла в том, что советского посла повезли на немецком автомобиле. Обычно он ездил на своем.

Деканозов пытался вручить полученную из Москвы ноту. Риббентроп его прервал и кивнул руководителю своей канцелярии. Тот зачитал заявление об объявлении войны. Деканозов слушал молча. Видно было, как его лицо краснело, кулаки сжимались.

— Весьма сожалею, — произнес он.

Переводчику Риббентропа Эриху Зоммеру Деканозов позднее заметил:

— Крайне сожалею, что наши вожди, Сталин и Гитлер, не встретились. История пошла бы иным путем.

Когда Деканозов и Бережков вернулись из министерства в советское посольство, здание было окружено эсэсовцами. Прервалась телефонная связь. Посол распорядился уничтожить секретные документы и шифры. Покидать посольство немцы запретили.

Если бы Гитлер не напал на Советский Союз, Третий рейх, возможно, существовал бы достаточно долго. Но безумные взгляды фюрера толкали его к завоеваниям. Вся политика Гитлера была сплошной авантюрой! Просто до поры до времени ему невероятно везло.