Сергей Сартаков - Ледяной клад

Он до утра не мог сомкнуть глаз. То подыскивал различные объяснения, оправдывающие Марию, то вдруг закипал ревностью, вскакивал с дивана и сновал взад-вперед по кабинету, выкрикивая злые грузинские ругательства.

Позавтракал он в столовой. А когда вернулся в контору, Лида уже сидела на своем месте, пощелкивая на машинке. Она торжествующе ему улыбнулась.

- Ну, я ведь вам говорила, Николай Григорьевич, что Баженов - фамилия консультанта! Так и вышло. А... Баженова уехала в отпуск. Вот вам телеграмма, по государственной связи. Из Покукуя только что передали по телефону. Товарищ Баженов вас ждет в кабинете.

Цагеридзе прямо-таки вырвал у нее из рук телеграмму.

"Согласованию Анкудиновым ухожу очередной отпуск прошлый и текущий год тчк прошу оформить приказом по рейду тчк горячим приветом Мария Баженова".

- "Согласованию Анкудиновым..." - прочитал он вслух почти механически. И вдруг закричал: - Почему - "по согласованию"? Почему - "ухожу"? Разве Цагеридзе уже не начальник?! У начальника рейда разрешения пойти в отпуск плановик Баженова не спрашивала...

- А еще председатель месткома, - злорадно вставила Лида. - Напечатать выговор? За нарушение дисциплины.

Цагеридзе опомнился. Вздрагивающими пальцами сложил телеграмму вчетверо, опустил в карман.

- Потом, Лидочка. После скажу я, какой напечатать приказ, - выговорил он, открывая дверь кабинета.

5

Баженов сидел на диване, где обычно устраивался Василий Петрович, и почти в той же позе. Он слегка улыбался. Должно быть, слышал через дверь возбужденные выкрики Цагеридзе. Сквозь толстые стекла очков черные зрачки Баженова казались крупными, как горошины. Не вставая, он протянул руку.

- Доброе утро, Николай Григорьевич! Вы сегодня почему-то не ночевали на квартире? Моя мама была обеспокоена и удивлена.

Стиснув зубы, Цагеридзе промолчал.

- Мы могли бы, вероятно, сразу, сейчас же приступить к работе, продолжил тогда Баженов. - Но мне кажется, Николай Григорьевич, нам прежде следует по-мужски кое над чем поставить точки. Без этого нам, очевидно, не обойтись и лучше это проделать в первую очередь, немедленно. Вся эта история с поездкой сюда оказалась для меня полна неожиданностей. Но интересы дела превыше всего, а я приехал исключительно в интересах дела. Если у вас не возникло желания начать, позвольте мне высказаться первому.

Цагеридзе приоткрыл дверь, сказал изумленной Лиде, привыкшей к совершенно свободному для всех доступу в кабинет: "Замкните нас на ключ. Откроете, только когда я постучу. У нас чрезвычайно важный разговор". И повернулся к Баженову рывком, как дуэлянт, который ждет от своего противника нечестного удара шпагой.

- Начинайте!

Баженов по-прежнему безмятежно улыбался. И как-то странно: одной половиной рта. Смотрел в упор на Цагеридзе, словно бы оценивая, насколько с ним можно быть откровенным.

- Итак, - заговорил он, свободнее располагаясь на диване, - итак, мне хочется прежде всего прояснить для вас мои отношения с Марией Сергеевной и с моей мамой. В остальные обстоятельства моей жизни я вводить вас не стану, не отниму вашего времени. Я и вообще не должен бы открываться перед вами, но я вижу, угадываю в вас хорошего человека, друга, а не врага, и, кроме того, как мне объяснила мама, некоторые наши личные интересы, по-видимому, переплелись. Зачем же нам играть в прятки? Мир слишком тесен, и неизвестно, сколько раз и где еще придется нам в этом мире встречаться. А я люблю всем людям глядеть прямо в глаза. - И он действительно еще упорнее посмотрел на Цагеридзе, заставив его потупиться. - Мои отношения с Марией Сергеевной? Никаких! Два совершенно посторонних друг другу человека. В лучшем случае только слегка знакомых. Я не обращаюсь в прошлое, я говорю о настоящем. Достаточно этого для вас?

Цагеридзе немного смягчился. Прошел и сел в свое кресло, не так уж угрюмо, как вначале, хмуря брови. Его подкупала прямота Баженова, именно это качество в людях ценил он всего больше.

Правда, говорил Баженов очень сдержанно, как-то книжно, без тепла, словно предупреждая, что он идет на откровенность лишь необходимую, обязательную, а не от сердечного расположения к своему собеседнику. Но разве в их положении можно требовать, ждать чего-то другого?

- Прошу вас объяснить это, - Цагеридзе вслух прочел телеграмму Марии.

- Объяснить не смогу, - сказал Баженов, снимая очки и начиная медленно их протирать. - Единственно, могу высказать лишь свои предположения. В Красноярске с Марией Сергеевной мы, по существу, не встречались. Мы только на один миг увидели друг друга в лицо. Она успела мне сказать, что полетим на Покукуй мы с нею в одном самолете. Из гостиницы я уехал на такси. Мария Сергеевна к назначенному времени на аэродром не явилась. И я улетел один. Я предположил, что она передумала и просто не захотела лететь со мной вместе. Я не удивился - Мария Сергеевна всегда отличалась эксцентричностью. Судя по телеграмме, она, по-видимому, предпочла провести время где-нибудь на юге, нежели на рейде, пока здесь нахожусь я. Такова моя гипотеза.

- Это очень хорошая гипотеза, - вглядываясь в какую-то бумажку на столе, медленно сказал Цагеридзе. - Но вот вчерашняя радиограмма Анкудинова о вашем вылете сюда. Она начинается словами: "Завтра двенадцать ноль-ноль..." А далее говорится, что прилетите вы один. Значит, об этом стало известно еще накануне, а не в момент вашего прибытия на аэродром.

- Что ж, Анкудинову, возможно, это и было известно. Марии Сергеевне тоже. А мне известно не было, - наливаясь багровым румянцем, проговорил Баженов. - Я рассказал о своих отношениях с Марией Сергеевной только из личного уважения к вам. И прошу принять мои слова так, как они были сказаны. Все остальное становится похожим на допрос.

- Не сомневаюсь в ваших словах, - сказал Цагеридзе, незаметно для себя входя в тон Баженова. - И допрос я учиняю не вам, а себе. Меня сейчас мало интересуют ваши отношения с Марией. Меня интересуют мои отношения. Почему Мария не вернулась на рейд?

- А! Ну, я вас просто не понял! - с облегчением воскликнул Баженов. Если так, могу повторить: между вами и Марией Сергеевной я никак не стою, включая даже отметки на паспортах и прочие формальности.

- Какая сила заставила ее остаться в Красноярске? И даже уехать на юг! Понимаю: ей противно было лететь вместе с вами. Но этим можно было и пренебречь. Ведь я так жду ее ответа...

Он спохватился, что говорит вслух совсем ненужные слова, ищет участия у этого все же крайне неприятного ему человека. Оборвал себя. Баженов выразительно повел плечами: "Что ж тут поделаешь? Характер!" Немного наклонился вперед.

- Позвольте, Николай Григорьевич, мне сказать еще несколько слов относительно моей матери.