Сергей Сартаков - Свинцовый монумент

За окном действительно кружилась легкая метелица, смутными силуэтами выделялись поодаль стоящие несколько безлистых тополей. Но Андрей и этого не видел.

- Виноват, товарищ политрук. - поднимаясь, сказал он. - Прошу прощения, задумался.

Ярославцев жестом приказал сесть. Но лицо у него осталось хмурым.

С таким же хмурым лицом он ехал потом в машине вместе с Андреем к штабу дивизии. Зеленый "козел" подпрыгивал на неровностях дороги, местами юзом полз по гололеду. Андрей сидел на заднем сиденье, политрук - рядом с шофером. Путь до штаба дивизии был неблизким, метелица забивала ветровое стекло, и шофер вел машину с большой осторожностью. Политрук то и дело поглядывал на часы - не опоздать бы, ведь к Зыбину вызваны, - иногда поторапливал водителя.

И все же к штабу они подъехали с опозданием на шесть минут.

Зыбин в своем большом кабинете сидел один, склонившись над "Кратким курсом истории партии" и делал выписки. На длинном столе для заседаний, стоявшем сбоку, Андрей сразу увидел злополучную стенгазету.

Комдив принял рапорт политрука, перешел к длинному столу и, постукивая карандашом по газете, проговорил:

- Объяснений ваших относительно причины опоздания, товарищ Ярославцев, не принимаю. И делаю вам замечание. - Пальцем показал на стулья: - Садитесь.

Сам он остался стоять. Тонкой шерсти гимнастерка комдива не имела ни единой морщинки, однако он и еще разгладил ее, запуская ладони под широкий, красиво простроченный толстой шелковой нитью кожаный пояс.

- Путинцев, это вы нарисовали такую мерзость? - Андрей вскочил. Сидите. Вы можете нарисовать что-нибудь другое? Здесь, прямо при мне?

- Попробую, товарищ командир дивизии, - растерянно проговорил Андрей. Ничего доброго тяжелый взгляд комдива не предвещал. - А что нарисовать?

- Что хотите. - Зыбин придвинул к нему заранее приготовленный флакончик с тушью, перья и несколько листов хорошей рисовой бумаги. - Сколько для этого вам нужно времени?

- Полчаса, товарищ командир дивизии, - несмело выговорил Андрей, даже не представляя себе, что же будет он рисовать. Комдив назвал тараканов мерзостью, цветочки с этим строгим кабинетом и еще более строгим хозяином совершенно не вяжутся, а люди у него самого, Андрея, получаются плохо. Словом, куда ни кинь, все клин. И вдруг Андрею с какой-то отчаянностью подумалось: а почему он должен приспосабливаться? Тем более если комдив сказал: рисуйте что хотите. Вот он и нарисует... стрекозу. Ее уж мерзостью никак не назовешь!

- Полчаса... Многовато. - Зыбин качнул головой. - Ну хорошо. А вы, товарищ Ярославцев, пока прочтите то, что здесь вот у меня заложено.

Мельком Андрей заметил на корешке книги, поданной комдивом политруку, фамилию автора - Ан.Луначарский.

Зыбин вернутся к своему столу. Наступила мертвая тишина. Андрею казалось, что ее нарушает даже прикосновение тонкого перышка к бумаге, он не решался даже подвинуть стул, хотя сидеть ему было неудобно. И не заметил, как увлекся. Если перо его слушалось, он забывал обо всем.

А стрекоза получилась на славу. Сидела на тонком стебельке пырея, слегка согнувшегося под ее тяжестью, и одна передняя ножка у нее была немного приподнята, точно бы модница-стрекоза собиралась ею смахнуть какую-то соринку со своей изящной головки. Еще, еще движение пера, и стебелек пырея закачался от налетевшего порыва теплого ветра, а на самый конец пырейного колоска прилепился комар, принесенный этим же ветром...

- Полчаса истекли, - услышал Андрей и торопливо поправил крылышко стрекозы, которое тоже должен был шевельнуть налетевший ветер.

Зыбин стоял у него за спиной и молча разглядывал рисунок. Андрей замер. Была стрекоза как стрекоза. Совершенно живая. Дернуло же его нарисовать ветер. И комара. Все это вместе выглядит превосходно. Однако... Однако надо бы еще десять-пятнадцать минут. А может быть, и два часа. Беспощадно назначенное время, как оно убивает движение, жизнь, красоту!

- Путинцев, выйдите из кабинета, - жестко сказал Зыбин. Но у двери остановил: - Не по уставу выходите. И на рукаве гимнастерки черная ниточка прилепилась. Делаю вам замечание. Подождите в приемной.

Адъютант непонимающим взглядом посмотрел на него. Почему комдив выставил из кабинета этого красного, как вареная свекла, бойца одного и задержал политрука, с которым вместе красноармеец сюда был вызван? Но спрашивать Андрея не стал. Все выяснится после.

Андрей не знал, куда ему деваться. Стулья стоят у стены, но можно ли на них, по уставу, садиться? Он отошел к окну, за которым по-прежнему плясала метелица, с досадой думая, что поступил неправильно, растерялся, следовало твердо ответить комдиву: нет, не готово, когда будет готово - скажу. По команде рисовать нельзя.

Вошел штабист. У него было по две "шпалы" в петлицах. Кивнув головой на дверь кабинета Зыбина, спросил:

- Занят?

- Да, кажется, политруку из чулковского полка за что-то дает сильную взбучку. Есть с Карельского перешейка новости, Антон Васильевич?

- Есть кое-что. Не очень срочное. Но все-таки хочу доложить самому. С первого же броска наша 7-я армия существенно продвинулась по всему фронту. Взяты после Куоккалы и Териоки еще десятки населенных пунктов. Вот у меня сводка. Мужество, героизм наших бойцов потрясающи. Из Ленинграда сообщают: добровольцы сотнями подают заявления. Помнишь: "Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед"?

- Нам не достанется, нашей дивизии стоять да читать сводки с фронта.

А Зыбин между тем, прохаживаясь по кабинету, расспрашивал политрука:

- Кто этот Путинцев? Откуда он? Его родители? Образование? Где он учился рисовать? Его политическая грамотность?

- Путинцев - рядовой первого года службы... - начал политрук и запнулся, сожалея, что надо было ему на всякий случай ознакомиться с личным делом Путинцева. Всех в роте новичков не успел еще запомнить. Но об этом не скажешь вслух. И обрадованно прибавил: - Комсомолец.

- Что он рядовой первого года службы, товарищ Ярославцев, я слышал на стрельбище от самого Путинцева, - сказал Зыбин, замедляя шаги. - Ну комсомолец... А я вас спрашиваю не только об этом.

- Виноват, не успел еще... Кажется, сибиряк... - Политрук терялся в догадках, какой аттестации Путинцева добивается от него комдив: хорошей или плохой?

- Больше ничего не добавите, Ярославцев?

И в этом вопросе Зыбина тоже не было никакой окраски. Политрук невольно повел плечами. Вспомнилось, на политзанятиях Путинцев все время глядел в окно и в блокнот ничего не записывал.

- Рассеян... Выдержкой и дисциплиной не отличается... - Ярославцеву показалось, что комдив немного поморщился. - Хотя особых проступков у него нет. Стенгазету... - Взгляд у Зыбина сделался острым, колючим. - Впрочем, нет...