Сергей Сартаков - Свинцовый монумент

- А вы идите без тропиночки, пробивайтесь по целине.

- А целины-то в наше время нет. Или такая целина, как на голове лысина, блестит, волоска не найдешь. Вы, как я понимаю, тоже лишь перерисовываете то, что до вас когда-то другими было написано. Березки, елочки, птичек, траву-мураву. Разве что в ином повороте.

- Это и есть творчество: "иной поворот". Не назовете же вы перерисовкой друг у друга пейзажи Шишкина и Левитана!

- Да нет, я вас поймать на слове, и тем более на деле, не собирался, я о разнице между наукой и искусством. Что вам дозволено, то нам нельзя. За что вам рукоплещут, нас по носам бьют. Не всякий раз, конечно, а когда неосмотрительно сами подставим. И вот, когда вы о "свинцовом человечке" своем рассказывали, прорезалась такая мысль: хорошо бы хоть разок и мне по сибирской тайге пробежаться. Увидеть своими глазами, понять, насколько она по проделанной уже работе друг мне или враг. Возьмете меня в компанию? Места ваших скитаний для меня подходящие, характерные и для всей Сибири, насколько я представляю себе географию.

- Н-не знаю, Герман Петрович, до будущего лета еще далеко, - уклончиво сказал Андрей. Невозможно было ответить сразу жестким отказом.

- И я не собираюсь уже сегодня набивать рюкзак всякой всячиной, подхватил Герман Петрович. - Важно застолбить идею, - и усмехнулся: - Вот сейчас вы, наверно, подумали: какой прагматик этот Широколап. А нельзя мне иначе. Я окончил вуз, гениальностью не наделен, а физических сил и, если хотите, заряда здорового карьеризма у меня хоть отбавляй, и я должен двигаться, подниматься вверх по служебной лестнице. Принося обществу пользу, ну и себе, конечно. Помимо всего, после развода с моей первой женой я ей плачу алименты. На это тоже нужны деньги. Так что, как видите, моя программа построена на реальностях самой жизни. Вы не платите алименты?

- Нет, не плачу, - сказал Андрей, - я вообще не был женат.

- Что ж, и вы по-своему тоже прагматик. А я, что касается отношений с женщинами, это несколько поздно понял. И если теперь я и с нынешней женой разведусь, а это, вероятно, вскоре случится, ущербных последствий для меня это уже не принесет никаких. А значит, и обществу тоже.

- А вашей жене?

- Какой же ей ущерб? - удивился Герман Петрович. - Ей всего двадцать лет. Детей не было. А отец - начальник главка и знаменитый физик. Она себе легко найдет нового мужа. Вы спросите: почему опять развод? Характерами не сошлись. Как и с первой. Вы сами наблюдали, что у меня за характер. А вы, не женясь, умнее меня оказались. Потому что и у вас характер для семейной жизни, извиняюсь, не из лучших. Согласны?

- Я предпочел бы поговорить о чем-нибудь другом, - сказал Андрей.

- Охотно, - согласился Герман Петрович. - В здешней библиотеке мне показывали несколько книг с вашими иллюстрациями. В этом деле я мало смыслю, но мне ваши рисунки нравятся, они живут, движутся, смотреть на них приятно, некоторые даже подолгу разглядывать хочется. Но почему вы работаете только на Детское издательство? И вроде бы с улыбкой все рисунки у вас получаются. Опять, извините, при вашем угрюмом характере. Вам бы Агату Кристи или Жоржа Сименона иллюстрировать, чтобы у читателя мороз по коже ходил. На военные темы тоже.

- На военные темы у меня было несколько персональных выставок. А выставок иллюстраций к детским книгам и еще больше, - сказал Андрей. - От самой же войны мороз по коже у меня и до сих пор ходит. Может быть, от этого и угрюм. Улыбаюсь же в детских книгах потому, что не хочу создавать и у детей угрюмые характеры.

- Значит, талант на службе? В жизни один, в рисунках другой?

- Он весь только в рисунках. А если вам кажется, что мой талант на службе, пусть будет на службе. Эта служба хорошая.

- Тогда о детях. Вы их любите. Почему же у вас их нет?

- Поговорим о другом.

- Это уже будет о третьем, - напомнил Герман Петрович. - Телефонами и адресами мы уже обменялись. У нас в институте и у сотрудников моей лаборатории, в частности, в бабушкиных сундучках есть множество старинных наших и зарубежных изданий с художественными воспроизведениями всяких тварей земных и земного покрова, землю-матушку одевающего. Кое-что в этом плане и мы ведомственно издаем. Охрана же природы! Это вас не интересует? Поработать на нас как художнику. А что-то для себя перерисовать - помните? - "в ином повороте". И со своей улыбкой в рисунке.

- Спасибо, я подумаю, - сказал Андрей.

Ему не очень хотелось закреплять знакомство с Широколапом. Вот тут действительно характеры не сошлись. Но он знал, что Герман Петрович теперь от него не отстанет и будет искать в нем "для себя, а значит, и для общества" пользу. Так почему бы ему, Андрею, тоже не извлечь некую пользу из предложения Широколапа насчет проверки "бабушкиных сундучков"? Для работы над атласом это вот как может пригодиться! Но это когда-то потом, а пока...

Он уходил в свою тихую излюбленную беседку и блокнот за блокнотом заполнял карандашными эскизами. Он зарисовывал все, что привлекало его внимание, стремясь как можно тщательнее отрабатывать даже в беглых набросках скрытую тайну движения. Движения в неподвижности. И когда оно возникало в рисунке само собой, независимо от воли Андрея, а чаще не поддаваясь никаким, казалось бы, уже достаточно проверенным за много лет техническим приемам, усталый Андрей все же счастливо опускал руку.

Скучен станет мир, если в нем окажутся разгаданными все тайны.

4

Врач Илья Самсонович недолго осматривал и прослушивал Андрея, анализы крови были хорошими, электрокардиограмма тоже не показывала каких-либо тревожных изменений.

- На всякий случай еще разок сделаем снимочек рентгеновский, проговорил Илья Самсонович, заправляя выползающую из-под шапочки прядь волос, - и тогда, Андрей Арсентьевич, отпустим вас с приятной пометкой в истории болезни: "Выписался с улучшением". Конечно, возрастные процессы необратимы, но, если они, как видим, стабилизировались, уже великолепно, это уже улучшение. И пуля как будто бы настолько "окуклилась", что теперь погрузится в долгую спячку, говоря языком энтомологов, вами любимых. Все остальное будет зависеть исключительно от вас самого.

- Спокойный, размеренный образ жизни, - продолжил Андрей.

- Вот именно...

И оба понимающе улыбнулись.

Илья Самсонович проводил Андрея до двери и пригласил войти следующего. Тотчас с дивана в коридоре из небольшой очереди поднялась хорошо одетая женщина с высокой модной прической и быстро пошла навстречу Андрею, едва на ходу не задев его локтем. Он машинально посторонился, отметив рассеянно, что женщина словно бы сбилась с четкого шага. А выйдя уже на крыльцо, вдруг уловил аромат сладких духов, выплывший вслед за ним. Но это же... Андрей остановился, неприятно пораженный. Нет! И нет. Быть этого не может! Он давно привык твердо считать, что Ольга больше никогда и ни при каких обстоятельствах ему не встретится. Логически он не доводил мысль до конца: почему? Нет, нет, ее просто нет, она не существует. И вот эти духи...