Арон Залкинд - Педология: Утопия и реальность

Как видно из этого, — поскольку можно вышелушить мысль из этой заумно-кудреватой фразы — Залкинд выводит «социальную прослойку» из сексуальности, считая эту прослойку, как и Фрейд, продуктом «сублимации сексуальных влечений».

Нет необходимости подробно останавливаться на критике этой реакционной теории, тем более, что и сам Залкинд ее позже критиковал, но здесь необходимо отметить, что корни этой «теории» у Залкинда не были полностью выкорчеваны и до конца его жизни. Это легко видеть из его позже вышедшей книжки «Жизни организма и внушение» и даже из его еще более поздних самокритических, как он полагал, выступлений.

«Сублимация, — пишет он, — для меня была гибкой, из среды идущей переброской биологической заряженности в творческие участки, для Фрейда же — это насыщение социального половым материалом (т. е., как раз наоборот» [259] Журнал «Педология», № 3 (15), 1931. ).

Уже здесь Залкинд закладывает основы того «учения» об организме и о среде, которое представители так называемого социобиологического направления считали одним из наиболее революционных своих достижений, но которое фактически сводилось к учению о «фаталистической обусловленности судьбы детей биологическими и социальными факторами».

В самом деле, согласно этой теории «биологическая зараженность» направляется в творческие участки воздействиями среды. Эти стихийные воздействия среды являются сублимирующей силой. Но такой же силой они являются и у Фрейда. Ведь и Фрейд считал, что запрет, социальные требования приводят к сублимации. Залкинд отказывается от зачисления себя в последовательные фрейдисты, он считает, что только «эмпирика частных механизмов фрейдовских теорий» привлекала его, вся же «философия» Фрейда им отбрасывалась, как будто бы эту «эмпирику» можно было отделить от самой «философии» Фрейда.

Как видно, влияние среды, по Залкинду, как и по Фрейду, осуществлялось не через психику, не через сознание, а непосредственно через «глубинные» функции организма.

Всю критику своего фрейдистского прошлого, всю критику фрейдизма Залкинд ведет с рефлексологических позиций. Человеческая личность для него всегда остается только организмом, т. е. биологическим существом.

«В самом деле, — пишет он в работе, в которой пытается критиковать фрейдизм, — если все те факты, которые лишь искажаются субъективистскими кривотолками, перевести без искажений их смысла на язык рефлексов, мы получим вполне приемлемый материал. Ведь живой организм во всем своем бытии проявляет некую активность».

«Рост новых рефлексов, отмирание или торможение старых, это и есть одно из проявлений его биологической активности. В своей рефлекторной активности, в системе своего рефлекторного поведения организм накопляет то полезные, то вредные для его существования сочетания, причем полезность или вредность обуславливаются сочетанием раздражителей во внешней среде и соотношением их с предыдущим фондом организма». «Организм при этом, конечно, не обнаруживает никакой мудрости, он впитывает в себя новые накопления вовсе не в силу их полезности, а в силу их влиятельности» [260] «Жизнь организма и „внушение“», Гос. изд., 1927, с. 60. . Не будем забывать, что здесь речь идет только о человеке. «Оговариваемся, — предупреждает нас в этой работе Залкинд, — что мы всюду высказываемся лишь о человеке, так как параллели с другими животными завели бы нас слишком далеко». Сознанию человека, как видно уже из этой цитаты, Залкинд не отводит никакого места. Его заменяет «влиятельность» среды. «Мое сознание есть мое отношение к моей среде», — говорит Маркс, устанавливая тем самым активность в отношениях человеческой личности к среде. «Никакой мудрости, никакого сознания в своих отношениях к среде организм не обнаруживает, он только подвергается влияниям», — говорит в полном противоречии с марксизмом Залкинд, — устанавливая тем самым пассивность организма или, что то же, человеческой личности в ее отношениях к среде. Именно из такого понимания «жизни организма» вытекал и тот «объективизм» в изучении ребенка, о котором нам придется говорить дальше.

Как видно из приведенного, Залкинд не только не раскритиковал фрейдизм и не освободился от него, но впал в ряд грубейших ошибок рефлексологического порядка, которые владели им до конца; эти ошибки и лежали в корне его педологического лжеучения.

«Та же недостаточная философская осведомленность, — пишет Залкинд позже, — сыграла скверную и вредную роль в моем „сверхрефлексологизме“ 1922–1924 гг…

Ни павловцы, ни Бехтерев, никогда не считали меня своим „прямым“ адептом. Самая антипсихологическая моя позиция, как знает читатель, насыщена элементами „рефлексологического“ самодвижения (т. е. антитезой рефлексологии), целеустремленностью, „отбором“ и прочими атрибутами, резко непримиримыми с механическим толкованием учения о рефлексах» [261] Журнал «Педология», № 3 (15), 1931, с. 12. .

В чем же выражалось это «рефлексологическое самодвижение»? Для того чтобы ответить на этот вопрос, достаточно сравнить приведенные цитаты с тем, что Залкинд писал раньше.

«Жизнь, активность организма представляют собой систему непрерывных движений, „рефлексов“, которыми организм строит свое „поведение“ в борьбе за существование, — писал Залкинд в 1924 г. — Усложненная общественность требует от всех органов человека глубоко специализированных (они-то и есть социальные) рефлексов, каковыми так называемые сложные психические акты и являются» [262] «Очерки культуры революционного времени». .

Из сравнения этой цитаты с цитатами из книги «Жизнь организма и внушение», написанной пятью годами позже, легко видеть, что никакого «самодвижения» здесь нет, что учение Залкинда о жизни организма остается одним и тем же. А на этом учении «о жизни организма» строятся Залкиндом и лженаучные педологические построения.

Никакой самокритики, никакого раскрытия ошибок не было у Залкинда. На деле — это вуалирование под флагом самокритики лженаучных измышлений, на которых Залкинд строил педологию, протаскивая в практику советской школы вреднейшие взгляды.

«При современном состоянии науки о ребенке (педология) педагог не может не быть биологом», — пишет он. «Этим педагог недалеко ушел от медика, и все сказанное о втором адресуется также первому». «„Чувства“, „воображение“, „ассоциации“, „внимание“, „память“ и прочие „психизмы“, над чем будто бы „совершенно специально“, в отличии от „физициста“-медика, работает педагог, сводятся к обычным двигательным проявлениям организма и рассматривать содержание этих понятий возможно лишь с точки зрения всего организма в целом» [263] «Очерки культуры революционного времени», с. 31. .