Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

Во II в. венедов упоминают Птолемей и Тацит. Птолемей, давая описание «Сарматии», отмечает, что «Европейская Сарматия ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу… Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды – по всему Венедскому заливу». Западной границей венедов Птолемей представляет реку «Вистулу», на юге к ним примыкают певкины и бастарны [246]. Тацит попытался определить этническую природу венедов. Но у него был выбор лишь между германцами и сарматами, и очевидно было, что ни к тем ни к другим венеды не относились. Тацит отметил также, что венеды «ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только не существуют между певкинами и феннами» [247]. Очевидно, в начале н. э. влияние венедов распространяется от побережья до Прикарпатья. Видимо, это же время отразили «Певтингеровы таблицы», где венеды названы дважды, в том числе в качестве населения Прикарпатья.

Вопроса о взаимоотношении адриатических и балтийских венетов касались многие авторы. А.С. Фаминцын, в частности, указывал на некоторые параллели в верованиях. По Страбону, адриатические венеты поклонялись священной роще, озеру, семи источникам. Поклонение дубовым рощам и источникам А.С. Фаминцын отмечал у балтийских славян. Самой же яркой деталью, сближавшей венетов столь отдаленных друг от друга областей, являлось почитание коня. Священная конюшня при главном боге на острове Рюгене насчитывала 300 лошадей, причем непосредственно около идола находился белый конь, кормить которого и ездить на котором мог только верховный жрец. С помощью священного коня осуществлялось гадание, и конь являлся непременным атрибутом языческого культа и в Арконе, и в Ретре, и в Щецине, и в Волине – т. е. основных центрах балтийских славян [248]. Однако славяне этот венетский культ унаследовали, очевидно, в процессе ассимиляции дославянского населения.

Время появления венедов в Прибалтике остается неопределенным, поскольку не вполне ясно, с какой культурой их следует связывать. Генрих Латвийский знал неславянских венетов в Прибалтике еще в XIII в.: они жили в районе Виндавы, откуда были вытеснены куршами [249].

Память об этой группе венедов отразилась в названии города Венден. Саксон Грамматик, писавший в начале XIII в., венедов не упоминает. Но у него постоянно фигурируют Русь и рутены в качестве партнера или противника Дании и данов. Эта Русь (подробнее о ней будет сказано ниже) существует задолго до Киевской Руси по восточному берегу Балтики и на островах вплоть до Финского залива. Саксон четко отличает два обряда погребений: даны сжигают умерших в кораблях, рутены погребают под курганом с конем [250]. Очевидно, именно с рутенами-венедами связан распространенный в Прибалтике обряд погребения с конем, обряд, который часто считают литовским, хотя он отсутствует у многих литовских племен и, напротив, имеется за пределами Литвы, в том числе по побережью Эстонии, где располагалась «Русия-тюрк», т. е «Русия» алан или роксалан.

Вопрос о содержании этнонима «рутены» будет рассмотрен ниже, с учетом указания восточных источников на «два вида» и «три группы». Здесь важно отметить, что Балтийское море не случайно называлось «Венетским заливом», причем в определенных местах оно называлось «Венетским» еще и во времена С. Герберштейна (XVI в.). Очевидно, венеды заселяли большую часть морского побережья и некогда господствовали на нем. Если искать следы венедов по культу коня, то, видимо, древнейшим свидетельством будет курганный могильник в Резнес на северном берегу Западной Двины, недалеко от Риги. Могильник возник примерно в XI в. до н. э. и действовал на протяжении пяти столетий. О культе коня здесь свидетельствуют находки более сотни лошадиных зубов [251]. Но трудно говорить о непрерывном существования этого культа на протяжении обозначенного времени. В Литве наиболее ранние погребения с конями датируются лишь II – I вв. до н. э. Более всего же их приходится на 800 – 1200 гг. При этом, как и у адриатических венетов, вместо коня очень часто клали конское снаряжение [252].

Должно заметить, что в Прибалтике на протяжении длительного времени сосуществовали трупосожжения и трупоположения, причем в древнейший период преобладали вторые. Эта особенность сближает местное население скорее с иллирийцами, чем с венетами. Сохранялось здесь трупоположение и как наследие более ранних эпох. Со временем удельный вес трупосожжений возрастает. Очевидно, в Прибалтику прибывали этнически неоднородные группы.

Появление культа коня в Прибалтике в XI в. до н. э. хорошо согласуется с отливом индоевропейского населения из Малой Азии. Но затем как будто наступает перерыв. Не исключено, что дело здесь не в ограниченности сведений, в характере миграций. Переселялись, по-видимому, разрозненные группы прежних общностей, причем по следам одних позднее шли другие. На новой территории пришельцы могли быстро ассимилироваться и могли, напротив, втянуть в свой круг местное население, воздействовав на его культуру. Видимо, имело место и то и другое.

Любопытно, что область, в которой расположен могильник с древнейшими конскими погребениями, т. е устье Двины, называлась у Саксона Грамматика «Геллеспонтом» [253]. Геллеспонт – это древнее греческое название Дарданелл и смежной с ним области Малой Азии. По Саксону, геллеспонтцы – население, тесно связанное с рутенами. Видимо, под общим названием «венедов» в Прибалтике скрывался ряд самостоятельных, хотя и родственных племен, причем на первый план, как обычно, выходило то одно, то другое.

Расселение венетов (энетов) по И. Шавли

Ономастические совпадения на территориях Малой Азии, Балкан, Адриатики и Прибалтики исчисляются сотнями наименований. Чаще всего их рассматривают локальными группами. Так, Ю.В. Откупщиков, настойчиво призывавший к максимальной осторожности, выделил свыше ста балкано-малоазийских топонимических изоглосс до-греческого языка (вместе с неполными даже свыше двухсот) [254]. Автор склонен считать распространителей этих топонимов морским народом, проникающим, однако, на острова и в Малую Азию с континента – из северных областей Балкан. Но о направлении движения, равно как и об ареале территорий, занятых родственными племенами, можно судить лишь на основе всех имеющихся данных. Около XIII – XII вв. до н. э. движение шло, видимо, и с севера, и в противоположном направлении. Морские народы формировались на морских побережьях, а распространить их море могло и на весьма отдаленные районы. С этой точки зрения греки, по-видимому, были более «оседлым», «сухопутным» народом, чем их предшественники пеласги.