Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

Почти так же Страбон описывает Аквитанию и примыкающую к ней часть Нарбонны, отмечая, в частности, легкость водного сообщения между двумя морями: Средиземным и Атлантикой, особенно рекой Лигер (совр. Луара) [281]. Венеты арморейские, по сообщению Цезаря, жили прямо в самом море: на островах или на мысах, отрезаемых от суши во время прилива. На «затопляемой» земле, согласно Пифию, жили и далекие гвиноны.

Треугольник Адрия – Арморика – Балтика слишком велик, чтобы можно было предполагать взаимосвязь разных групп венетов на протяжении столетий, даже если они и происходили из одного корня. И все-таки тоненькие нити связей выявляются: это и своеобразная монополия торговли янтарем (Адрия и Балтика), и сходство образа жизни, и неизбежные встречи на море (Арморика и Балтика). Но и венетский слой, видимо, не является древнейшим во всех этих районах, и не с венетским языком должно, по всей вероятности, связывать и сам этноним.

Предшественниками венетов в долине реки По, согласно античным авторам, были эвганеи [282]. Эвганеи были оттеснены частично на север, частично на запад, частично, видимо, были поглощены пришельцами. Многие исследователи сопоставляют название эвганеи с обозначением одной группы лигуров – ингаиунов [283]. Присутствие лигуров на западе Галлии зафиксировано в названии главной реки этой области – Лигер. Страбон отмечает здесь различие языков: иберийский, кельтский и какие-то близкие ему, но все-таки отличающиеся [284]. Он же относит венетов, как и все прибрежные племена северо-запада Галлии, к белгам, опять-таки отличая их от собственно кельтов [285]. Античные авторы сообщают и другие факты, указывающие на глубокую древность корня «венд» в разных районах Западной Европы. Так, в лигурийской области Приморских Альп обитало племя vediantii [286], а определение «Вада» названия Лигурийского города Вада Сабатов Страбон разъясняет как «мелководье» [287]. Согласно Полибию, река Пад (По) у местного населения называлась Боденком [288].

Иными словами, название «венеты» или его новое осмысление может быть связано с тем предшествующим населением, к которому принадлежали лигуры, может быть эвганеи, а также иберы. Не исключено, что именно эта волна индоевропейского населения еще в начале бронзового века продвинулась далеко на север и северо-восток от Иберии. Особый интерес в этой связи могут представлять позднейшие группы племен ингевонов и вандилиев.

Таким образом, весьма вероятно, что венетам предшествовала другая волна индоевропейцев, видимо, более мощная, ранее проложившая тот же путь: Причерноморье и Кавказ – Малая Азия – Средиземноморье и т. д. В связи с этой волной, возможно, находятся и синды, и фракийские синтии (инты), проживавшие на островах близ Лемноса, и тоже «народы моря» – пеласги. С этой волной может связываться тот пласт венетской лексики, которую А.А. Королев сближает с северо-западной (и иберийской), отличая от италийской [289]. Вторая волна идет, однако, по тем же путям и, видимо, имеет в основном те же истоки, только разделенные значительным временным отрезком и воздействием разных по характеру культур.

Исторически засвидетельствованы две этнические волны, прошедшие довольно широким потоком от Средиземноморья до северо-запада Европы: это мегалитическая культура III тыс. до н. э. и шедшая вслед за ней из Северной Африки и Испании культура колоколовидных кубков (XVIII в. до н. э.). Видимо, только в связь с этими потоками можно поставить широкое распространение родственной топонимики от Испании до Прибалтики, а Северная Италия и Адриатика оказываются как бы промежуточной инстанцией. Другой поток идет около XII в. до н. э. непосредственно из восточно-средиземноморских районов, включая побережье Черного моря. Этот поток этнически, видимо, был менее однородным, чем первые. В разных отношениях новое население накладывалось на предшествующую этническую карту, не закрывая ее полностью. В результате на одних территориях возникают новые народности, а на других продолжается развитие старых, сохраняющих традиции эпохи мегалитов и культуры колоколовидных кубков. Последние, видимо, более всего уцелели по окраинам континента, на островах и побережье «Окружного океана», где греческая традиция помещала киммерийцев.

Локализация венетов в начале н. э. по В. Седову

Наследниками имени балтийских венедов в конечном счете оказались славяне. Большое число раннесредневековых германских источников настойчиво повторяют, что венеды, венды, винды, вандалы, винилы – это лишь разные названия предков славян [290]. А в научной литературе, за небольшими исключениями, так же настойчиво повторяется, что вандалы, равно как упоминаемые античными авторами вандилии, а также винилы-лангобарды – племена германские [291].

Свидетельства германских авторов заслуживают самого высокого доверия хотя бы в том, что все эти племена не германцы. Но они не обязательно должны быть отнесены к славянам: просто у средневековых авторов не было иной альтернативы.

На протяжении ряда столетий история славян протекает в условиях тесного взаимодействия с германцами и балтами. К числу германских языков в настоящее время относятся, кроме немецкого, датский, шведский, норвежский, английский, нидерландский. Имеются также памятники одного из исчезнувших языков – готского. Балтийские языки представлены современными литовским и латышским. Всего несколько столетий назад исчез прусский язык.

Значительная близость славянских и балтийских языков, а также известное сходство их с германскими бесспорны. Вопрос заключается лишь в том, чтобы установить истоки такого сходства: является ли оно исконным, восходящим к единой общности, или же приобретенным в ходе длительного взаимодействия разных этносов.

В классической компаративистике представление о существовании германо-балто-славянской общности вытекало из общего представления о членении индоевропейского праязыка. Такой точки зрения придерживались, в частности, в середине XIX в. К. Цейсс, Я. Гримм, А. Шлейхер. В конце XIX в. под влиянием теории двух диалектных групп индоевропейских языков – centum и satem – балто-славянские и германские языки оказались в разных группах [292]. Со временем число мнений и способов объяснения одних и тех же фактов значительно возрастало. Во-первых, не все лингвисты признают компаративистское языкознание. Во-вторых, не все компаративисты признают правомерность деления индоевропейских языков на две диалектные группы, в-третьих, разные ученые неодинаково объясняют хронологическую глубину и природу тех или иных языковых явлений. И, конечно, лингвисты в разной мере используют археологические, антропологические и этнографические данные.