Аполлон Кузьмин - Древнерусская цивилизация

На северо-западе Европы получило значительное распространение имя Алан (Ален) и Алдан (кельтический вариант этого же имени). Широкое распространение получило также понятие «асы» как своего рода высшая категория норманнов и даже божества. А это – самоназвание алан Подонья, которых русские летописи и венгерские источники именуют ясами, грузинские источники – «осами» (нынешние аланы-осетины).

Примечательна также версия исхода с Танаиса, воспроизведенная исландским сказителем XIII в. Снорри Стурлусоном. В Саге об Инглингах говорится о Великой Свитьод (обычно совершенно необоснованно трактуемой как «Великая Швеция»), которая занимала обширные области около Танаиса [306]. Здесь была страна асов – Асаланд, вождем которой был Один, а главным городом – Асгард. Оставив в городе своих братьев, Один, следуя предсказанию, повел большую часть асов на север, затем на запад «в Гардарики». После чего повернул на юг в Саксонию. Здесь довольно точно представлен возникший в VIII – IX вв. Волго-Балтийский путь (о нем речь будет ниже). Примечательно также, что «Гардарики» в этом изложении – восточный берег Балтики, где, согласно Саксону Грамматику, Один оставил свой след.

После ряда перемещений Один поселился в Старой Сигтуне, у оз. Меларн. Эта область получит название Свитьод или Манхейм (жилище людей). А Великая Свитьод будет называться Годхейм (жилище богов). По смерти (а боги скандинавов смертны) Один вернулся в Асгард, забрав с собой всех умерших от оружия.

Снорри упоминает скальда конца IX в. Тьодольфа, который передавал предание об Одине. Очевидно, оно было сродни тем преданиям, которые подвигли Роллона занять области реальных аланских могильников в Северной Франции, а Тура Хейердала побудили (незадолго до его кончины) поискать на Дону и в Приазовье легендарный Асгард, откуда в Швецию пришел «славянский бог» Один. В IX в. по Волго-Балтийскому пути шло интенсивное движение и с запада на восток, и с востока на запад. Об этих «встречных» движениях речь пойдет в следующей главе.

В Западной Европе аланы смешивались с разными племенами. Часть их ушла с вандалами в Северную Африку, часть вместе с гуннами-фризами и готами участвовала в походе из Восточной Европы (черняховская культура) на Дунай, где сложилась держава Аттилы. И знаменитый историк VI в. Иордан, создавший первую историю готов, был аланом и имел представление о Причерноморье, куда после распада державы Аттилы вернулись гунны, готы и руги, входившие в состав Черняховской культуры.

К сожалению, тема взаимоотношений алан с западноевропейцами все еще мало исследована. Скандинавы явно усваивали и приписывали себе разные предания, что встречалось и у многих других народов. И можно сожалеть, что после давнего (1904 г.) опыта шведского археолога Б. Салина не было попыток проверить предания археологическим материалом. Но в данном случае, может быть, доказательнее материал антропологический, поскольку он меняется медленнее, чем археологические культуры.

Население современной Германии и Скандинавии в целом восходит к древнейшим эпохам. Но это служит доказательством не автохтонности, а сравнительной малочисленности германцев. Выше приводилось наблюдение В.П. Алексеева о преобладании в Скандинавии тех же расовых типов, которые жили здесь в эпоху неолита и бронзы и которые не имеют отношения к германцам. Говоря о прародине германцев и славян, Т.И. Алексеева и В.П. Алексеев замечают, что «обе они тяготели больше к южным и центральным, а не к северным районам центральноевропейской области» [307]. И это не одни и те же области. Самыми близкими родичами германцев оказываются те самые фракийцы, земли которых фигурируют в Младшей Эдде как отправной пункт германского переселения на север [308]. В этой связи весьма показательно, что из славян ближе всего к германцам по антропологическим данным стоят болгары. Эта близость убедительно объясняется антропологами влиянием фракийского субстрата, родственного основному компоненту германцев [309].

Население культуры ленточной керамики, к числу которого относились фракийцы и германцы, постепенно продвигалось по долине Дуная на северо-запад, сталкивая или вовлекая в свое движение и племена иного облика. Ко времени этого движения на севере завершился процесс естественной депигментации [310]. Приход германцев снова усиливает здесь удельный вес темнопигментированного населения [311].

Германцы уверенно прослеживаются с ясторфской культуры, возникшей в районе Нижней Эльбы около 600 г. до н. э. (т. е. примерно в то время, когда по Младшей Эдде Один направился в Саксонию). С эпохой бронзы эта культура не связывается, а некоторые гальштатские и латенские черты говорят о южном влиянии в ее зарождении и развитии [312]. В отдельные периоды культура принимала прямо-таки латенский облик. Как и всюду в буферных зонах, на границе кельтских и германских племен происходило неоднократное взаимопроникновение культур, причем наступала то одна, то другая. Здесь происходило примерно то же, что и много позднее, когда германский этнос оказался на грани исчезновения в процессе германизации. Но накануне н. э. положение меняется, поскольку начинается повсеместное отступление кельтских языков и культур, связанное с их общим политическим ослаблением.

В Скандинавию около VI в. до н. э. проникает обряд трупосожжения, и приходит он явно с материка. Некогда цветущая культура бронзового века заменяется весьма скромной железной. Относительное снижение уровня развития было, видимо, связано и с ухудшением климатических условий, и с социальными катаклизмами. Определенное влияние оказали и вторжения с материка. Вторжения приходятся примерно на то же время, когда подверглась серьезному разгрому лужицкая культура и переселенцы могли быть не германцами. Средневековым авторам Скандинавия представляется землей, на которой проживали выходцы из самых различных европейских племен и народов (своеобразное европейское казачество). Это представление было отнюдь не беспочвенным: почти всегда море оказывалось непреодолимой преградой для очередной волны кочевников. От древнейших времен в Скандинавии сосуществовали остатки лапоноидного населения, племена мегалитической и шнуровой керамики культур, сюда докатывались волны переселений из Причерноморья (в частности киммерийские), а затем венеты и кельты и, видимо, иные этнические группы с континента, на которые позднее наслаивается германская колонизация. Окончательное торжество германских языков здесь относится уже к н. э., причем распространение примерно с III в. рунического письма указывает на южные, средиземноморские связи [313].

Для выяснения вопроса о ранних славяно-балто-германских связях имеет значение событие, происшедшее примерно в III в. до н. э., когда группа ясторфских племен продвинулась за правобережье Одера в глубь территории поморской культуры. Существует мнение, что позднее племена эти были оттеснены назад племенами оксывской культуры [314]. Но решение может быть и другим. В ходе длительного взаимодействия ясторфские племена подверглись влиянию местного населения, хотя и сохраняли в основном свой язык. Все это может иметь самое непосредственное отношение к формированию такой специфической ветви германцев, как готы и родственные им племена, двинувшиеся в начале н. э. к Причерноморью. Но в Прибалтике германцы непосредственно контактировали, по всей вероятности, не со славянами и не с балтами, а с венедами, язык которых остается пока величиной искомой.