В. Добронравин - Политический кризис в России: модели выхода

Нынешняя правящая коалиция неоднородна и включает слабые партии, часто используемые для защиты региональных интересов. То же можно сказать и об оппозиции. Таким образом, фасадная двухпартийность периода диктатуры сменилась новой двухпартийностью. Но она уже представляла собой борьбу широких политических объединений, возглавляемых двумя левыми партиями. Эти объединения по-настоящему консолидируются только во втором туре президентских выборов. Экономически развитые штаты Юга поддерживают «туканов» из PSDB, более бедные регионы предпочитают Партию трудящихся с ее красной звездой.

В чем же причина подобной трансформации бразильской политической системы? Возможны ли такие преобразования в России?

В исходной политической конструкции, созданной военными, было, как мы видели, много общего с нашей действительностью. Но, безусловно, между двумя моделями есть и различия. Во-первых, бразильские штаты намного сильнее, чем российские регионы (за исключением некоторых республик). Во-вторых, профсоюзы в нашей стране, в отличие от бразильских, давно не играют самостоятельной политической роли. Для управления государством и промышленностью в настоящий момент это, возможно, хорошо. Однако бразильский опыт показывает, что именно профсоюзный лидер, не боящийся свободных выборов и «запаха народа», способен вывести страну из кризиса и проводить реформы не менее успешно, чем высокообразованные интеллектуалы.

Если бы кремлевские политические стратеги — от Владислава Суркова до Вячеслава Володина — могли бы выбрать в качестве образца для России страну, политический режим которой идеально подходил бы для сохранения одними и теми же правящими группами власти на протяжении длительного времени, то скорее всего они предпочли бы Мексику. Именно здесь доминирующая Институционно-революционная партия (PRI) удерживала свое господство свыше семи десятилетий, с 1929 по 2000 гг. При этом одни президенты меняли других, а сама Мексика много лет вполне устойчиво и успешно развивалась в экономическом плане. И все же ветер перемен достиг и этой страны. Она прошла свой долгий путь к демократизации.

Как и ряд других стран Латинской Америки, в XIX в. Мексика формально скопировала у США конституцию с сильной президентской властью, но не смогла создать ни системы «сдержек и противовесов», ни стабильной конкурентной партийной системы. Поэтому страна пережила череду диктатур: на протяжении длительного периода ей были присущи режимы личной власти «каудильо», самым известным из которых был правивший Мексикой 34 года (1876-1910) Порфирио Диас. Неудивительно, что после революции 1910-1917 гг. в конституцию Мексики была внесена норма о запрете переизбрания главы государства на свой пост по окончании срока его полномочий.

Впрочем, оказалось, что ее легко обойти — примерно так же, как поступил в России Владимир Путин. В Мексике в 1924 г. президента Альваро Обрегона сменил победивший на выборах соратник и преемник Плутарко Кальес, а четыре года спустя Обрегон был вновь избран на пост главы государства при поддержке Кальеса.

Но случилось непредвиденное. Во время банкета, проводимого по случаю этой победы, Обрегон был застрелен религиозным фанатиком. Мексика, едва пришедшая в себя после революции и длительной нестабильности, оказалась перед угрозой нового политического кризиса. В этой ситуации Кальес, не имевший более возможности занимать пост президента, но стремившийся предотвратить политические конфликты, выбрал нестандартный сценарий действий. Добившись от парламента назначения своего ставленника в качестве временного президента, он манипулировал за кулисами принятием всех политических решений и создал коалицию в поддержку сохранения статус-кво — Национально-революционную партию (предшественницу PRI). В нее вошли некоторые прежние партии, часть профсоюзов, аграрии, военные и локальные «политические машины» местных «боссов».

Обычно лидеры авторитарных режимов выстраивают систему управления лично под себя или опираются на армию как орудие господства. Хотя такие режимы редко переживают своих создателей и часто уязвимы перед лицом военных либо дворцовых переворотов, однако инвестировать в строительство партии власти их руководители не слишком заинтересованы. В лучшем случае такие проекты (как та же «Единая Россия») играют в политике вспомогательную роль. Но для мексиканских политиков такое решение оказалось единственным способным удержать элиту от новых конфликтов и надолго обеспечить преемственность режима.

Новоявленная партия власти взяла под свой контроль важнейшие правительственные посты и, опираясь на государственный аппарат, получила сокрушительное превосходство на выборах. Но подлинной опорой и важнейшим инструментом режима она стала лишь в период президентства Ла-заро Карденаса (1934-1940). Именно благодаря его усилиям партия была реорганизована по корпоратистскому принципу, превратившись из рыхлой коалиции в единую иерархически организованную структуру, которая пронизала государственный аппарат и армию, обеспечив эффективный массовый патронаж. Карденас же с помощью партии власти смог избавиться от вызовов со стороны военных и местных лидеров, установить свой контроль над профсоюзами, раздать ряд земельных наделов крестьянам, а также национализировать нефтяную промышленность, что усилило экономические позиции властей.

Кальес, оказавшийся не у дел и пытавшийся играть свою политическую игру, был выслан из страны за границу. В 1940 г., по окончании срока правления, Карденаса на посту главы государства сменил преемник, предложенный самим же президентом. Последующие десятилетия стали «золотым веком» стабильности. Достаточно сказать, что Мексика осталась единственной латиноамериканской страной, сохранявшей авторитарный режим и не испытавшей после Второй мировой войны государственных и/или военных переворотов.

Мексиканский авторитаризм опирался не столько на «кнут», сколько на «пряник»: режим не был репрессивным и до известных пределов терпел свободу слова. Он даже допускал существование оппозиционных партий. По отношению к диссидентам режим предпочитал стратегию кооптации, предлагая им возможности карьерного роста и/или материальные блага в обмен на лояльность PRI. Однако если те проявляли несговорчивость — режим мог применить и силу (разгон студенческих манифестаций, закрытие неугодных газет и др.).

Основным ресурсом мексиканской партии власти было ее сращение с государственным аппаратом (дополнявшееся массовым патронажем), но никак не идеология, остававшаяся эклектичной и весьма расплывчатой. Это позволяло успешно проводить по отношению к оппозиции политику «разделяй и властвуй», загоняя в узкие идеологические «гетто» как многочисленные, но слабые левые партии, так и связанные с католической церковью правые круги во главе с Партией национального действия (PAN), стабильно получавшей на выборах не более 15% голосов. Присутствие в мексиканской политике оппозиции, не способной создать серьезные вызовы режиму, лишь закрепляло господство PRI.