Юрий Воробьевский - Неизвестный Гитлер

После пресечения династии Каролингов духовную связь с Нибелунгами установил Фридрих Барбаросса. При нем империя-узурпатор стала называться «Священной Римской». И птица германских мечтаний была представлена наследницей римского имперского орла. В зените славы Барбаросса отправился в Палестину — добывать Гроб Господень и Чашу Грааля. Его курьезная смерть — утонул в речке на глазах всего войска — никогда не смущала мифотворцев. В их фантазиях горный поток унес тело короля в Германию. В недрах горы Кифгейзер он спит зачарованным сном. (В «сакральной географии» случаются и не такие чудеса.) После смерти Фридриха Нибелунги ушли из реальной истории. Но самое важное в легенде то, что однажды Фридрих, этот наследник Зигфрида, проснется. [91]

С этого Вагнер и начал своих «Нибелунгов»: «Ожидаемое столь многими, в недавнем богатом чаяниями прошлом, пробуждение Фридриха Барбароссы захватило и меня»…

Река истории словно не унесла Фридриха в прошлое. Что за наваждение: время как будто остановилось! Над стоячей водой звук разносится далеко, и Вагнер что-то услышал. Или почудилось? Когда хочется услышать — услышишь. То ли звук боевой трубы, то ли волынку… Композитору осталось лишь оранжировать эти звуки. Вагнер писал: «С крушением Нибелунгов порвалась последняя нить, до известной степени связывавшая человечество с его природным родовым истоком. Сокровище Нибелунгов укрылось в царство поэзии и чистой идеи… (…) …песни о Нибелунгах, единственное оставшееся… от сокровища: никогда не исчезала вера в него, но было известно, что больше его на свете не существует, потому что оно снова погрузилось в такую же гору, как та, из которой его некогда достал… Зигфрид. Но в эту гору оно было возвращено теперь самим великим Императором, чтобы сохранить его там до лучших времен».

Был ли знаком с вагнеровскими «Нибелунгами» Гитлер? Во всяком случае, когда его спросили, что является его любимым чтением, он ответил: «политические сочинения Рихарда Вагнера». Он называл композитора «величайшим пророком немецкого народа».

Не замечательная музыка Вагнера, а его удивительная мысль стала главным заклинанием для Гитлера. «Чем напряженнее желание, чем непосредственнее сознание, тем ближе друг к другу мысль, слово и дело, — так писал о магии слова отец Павел Флоренский. — В экстазе магического творчества, в упоении миротворческою властью нет границы между ними. Одно есть другое. Огненной лавой течет из уст заклинание и, ударяясь о вещи, плавит их и отливает в новые формы, даваемые кудесником. Активность художника — это нечто совсем, совсем иное, нежели обычное, пассивное восприятие мира… Слово мага — это не есть «только слово», «дым и звук пустой»… Нет! Оно державно и мощно». Как будто в ответ на вагнеровский призыв — с Железным крестом на груди — наследник Нибелунгов объявился. Воссел в своем мюнхенском «Коричневом доме» под портретом Фридриха Великого. Говорят даже, что Гитлер считал себя реинкарнацией короля.

Вскоре после прихода к власти Гитлеру торжественно вручили точную копию меча императора Карла. И еще одно — нарочитое — соответствие. Любимая резиденция фюрера «Бергхоф» находилась над тем горным массивом, где, согласно одной из легенд, спит император Фридрих.

Вообще для него все события мифически-героического прошлого происходили словно вчера, когда он в очередной раз видел все это в театре. И мыслил он в категориях тысячелетий. Не просто стереть память о Версале хотел он, а — ни много ни мало — изменить результаты Великого переселения народов.

Первый день заседаний рейхстага Третьего рейха начался торжественной церемонией у могилы Фридриха Великого.

Это было 21 марта. Именно в этот день Бисмарк открыл первый германский рейхстаг. Связь времен стала темой грандиозного спектакля. «То, что так впечатляло и трогало душу: ровные шеренги марширующих колонн, ребенок у дороги, протягивающий букет цветов. Выстрелы из легких мортир, седые ветераны войн, парад и звуки органа — вся эта впечатляющая комбинация точного ритма и захватывающей эмоциональности была плодом холодного и уверенного распределяющего эффектные сцены планирования» [47].

Даже унижение политических противников было продумано до артистизма: депутатов партии «Центра» пустили в католический храм через боковой вход, а отсутствие коммунистов и социал-демократов было объяснено с юмором: прибыть им помешала «неотложная и более полезная работа… в концлагерях». Сам Гитлер появился в рейхстаге в форме штурмовика.

Программу празднеств завершило представление вагнеровских «Мейстерзингеров»…

Предтеч Третьего рейха вспоминали не только по праздникам. Вскоре прозвучало: «Шарлемань» (Карл Великий). «Огненная лава» гитлеровских заклинаний затвердела в броню танковой дивизии СС, получившей имя императора.

Именем еще одного наследника Нибелунгов — Барбароссы — наименовали самоубийственный план нападения на СССР.

Укрепления на Западе пафосно наименовали «линией Зигфрида».

Не забыт был и Вотан! Вот мифический воитель поднял свое оружие. Магическое копье Гунгнир в очередной раз полетело на Восток. «Дранг нах Остен»! Именем германского бога войны была названа операция по взятию Москвы.

Однако стальное острие танкового копья отскочило от незримой преграды. И следом за Вотаном, которому ведома дорога в царство мертвых, в хель отправились тысячи и тысячи его наследников…

Итак, наследство Нибелунгов — это всемирная империя. Но, если уж мы пользуемся мифологией Вагнера, — наследство это проклятое. Многие стремились к всемирной власти. И всех ждал крах.

Наверно, ближайшим предшественником Гитлера был Наполеон. Он тоже старательно приобщался к наследству Нибелунгов. В 1805 году, в Милане, во время основания Итальянского королевства, корсиканец возложил на себя «железную корону» Карла Великого. По преданию, железный обруч, украшенный сверху золотом и драгоценными камнями, выкован из гвоздя, которым был прибит Спаситель ко кресту.

Да, каждый раз амбициозные попытки наталкивались на одну и ту же силу. Конечно, это было не проклятие Альбериха. О ней, об этой силе, практически одновременно с Вагнером, свидетельствовал Федор Тютчев. Он писал, что Наполеон до самого своего поражения так и не понял: именно Россия была его истинным противником — борьба между ним и ею была борьбой между законной Империей и коронованной революцией… (Во время коронации Наполеон выхватил корону из рук папы Пия VII и водрузил ее на себя сам.) «Что такое история Запада, начавшаяся с Карла Великого и завершающаяся на наших глазах? — вопрошал Тютчев и отвечал: — Это история узурпированной империи. Папа, восстав против Вселенской церкви, узурпировал права Империи, которые поделили, как добычу, с так называемым императором Запада… Наполеон ознаменовал последнюю, отчаянную попытку Запада создать себе местную власть; попытка эта провалилась, ибо невозможно было извлечь власть из революционного принципа».