Фёдор Успенский - Очерки истории Трапезундской империи

В Ардасе Клавихо со своими спутниками был в среду. Здесь были еще владения трапезундские, но с владетелем крепости произошли очень горячие объяснения, характеризующие положение дел. Из крепости вышли люди с требованием переговорить с путешественниками насчет имеющейся при них клади, и по этому поводу Клавихо делает следующее замечание: в замке живут воры и дурные люди, да и сам начальник их — вор; по этой дороге путешествуют только большими караванами, соединяясь вместе, несколько купцов, которые обязаны выдавать большие подарки начальнику этой области и его людям. К вечеру (т. е. в среду) прибыли к крепости по имени Дориле (Dorile), которая имела прекрасный вид [140] Отождествить это название весьма трудно. Нужно было бы ожидать Аргирокастр в Халдии или нынешний Гюмушхане, где, по всей вероятности, была резиденция дуки Халдии, с которым испанский посол и вступил здесь в личные объяснения. . Послы узнали, что повелитель страны жил в этом замке, и они послали драгомана с тем, чтобы известить о себе, кто они. Но, приближаясь к самой крепости, увидели всадника, который сказал им, что начальник крепости предлагает им остановиться и сложить свой багаж в ближайшей церкви. Он же объяснил, что существует обычай, обязательный для путешественников, вносить известную пошлину в пользу начальника крепости, и что им следует исполнить это. Далее он сказал, что его господин имеет в горах военных людей, ведущих с турками войну, что он живет от сборов с путешественников, следующих этой дорогой, и от военной добычи. Если бы послы пожелали посетить начальника крепости, чтобы оказать ему внимание, то им было выражено мнение, что предпочтительнее этого не делать, а что утром на следующий день он сам посетит их.

Утром 1 мая начальник крепости Кавасит, окруженный военной свитой в 30 человек, прибыл к месту расположения лагеря путешественников. Кавасит предложил послам сесть рядом с ним. В разговоре он дал понять, что его область скалиста и непроизводительна и что он находится в постоянной войне с турками, своими соседями. Вследствие этого его людям нечем жить, исключая того, что дают путешественники и что им удастся добыть у соседей. Поэтому они должны оказать ему содействие одеждой и деньгами. Послы отвечали, что они не купцы, что государь их, испанский король, послал их к Тимур-беку и что у них нет ничего для уплаты или выдачи подарков.

Посол Тамерлана заметил, что ему хорошо известно, что трапезундский император есть господин этой земли и вместе вассал Тамерлана, и присоединил, что все у них имеющееся принадлежит Тимуру и, следовательно, они должны свободно следовать через эту землю. Но прибывшие из крепости возразили, что хотя и справедливо все, что сказал посол Тамерлана, но что единственный источник существования для них заключается в том, о чем они говорили, и во всяком случае путешественникам придется уплатить то, что с них требуется. Ввиду такого категорического заявления послы предложили один кусок ярко-красной материи и серебряный кубок, а монгольской посол дал кусок багряной материи флорентийского производства и штуку полотна. Но это не удовлетворило посетителей, и они просили надбавки. Несмотря на все вежливые слова, обращенные к ним, они продолжали настойчиво требовать исполнения их просьбы, говоря, что словами делу не поможешь. Тогда послы принесли еще кусок камлотовой материи и передали его военным людям из крепости. Наконец последние удовлетворились, и начальник крепости сказал, что караван будет снабжен его охраной до области Арсинга, которая принадлежит Тамерлану [141] Clavijo, р. 67, the lane of Arsinga, и далее, р. 68, а town of Arsinga. Следует думать здесь не о городе, а об области, зависящей от Эрзерума. Границы между трапезундскими и монгольскими владениями были между Гюмушхане и Байбуртом. . Наняты были лошади под караван, оплачен эскорт, и в пятницу послы двинулись в путь. Утром, в час обедни, они подошли к крепости, также принадлежавшей Каваситу, где должны были снова уплатить пошлину. В полдень они были в долине, где, по дошедшим до них слухам, была крепость, принадлежавшая туркам, находившимся в войне с Каваситом; там же был военный отряд, подстерегавший путешественников. К вечеру они подошли к городу Аlan-gogasa; здесь покинул их отряд, данный Каваситом. В этом укреплении караван вступил на почву, занятую монгольскими чинами.

Переданное выше прекрасное описание пути через области Трапезундской империи дает весьма живое представление не только о тех средствах, какими держалась призрачная власть императора в якобы принадлежащих ему имперских владениях, но и о существе этой «самодержавной» власти на весьма ограниченной территории. За 30 верст от столицы уже были полузависимые начальники крепостей, владевшие своими военными людьми и ведшие войну с соседями.

Мануил умер в 1417 г. Он был дважды женат, в первый раз на Евдокии Грузинской в 1377 г., от которой имел сына Алексея IV, во второй — на Анне Филантропине из Константинополя, от которой не имел потомства. Алексея подозревали, что он ускорил смерть своего отца Мануила III.

Для характеристики настоящего положения вопроса по изучению истории Трапезунда находим нужным указать на с. 70 новейшей истории Трапезунда Миллера, где рассказано, без всякого основания, об устройстве усыпальницы Алексея III близ храма Богородицы «Златоглавой» в Трапезунде, между тем как в действительности должна была бы идти речь об усыпальнице Алексея IV.

В истории империи важнейшее значение следует придавать политическим и этнографическим отношениям на южной и западной границе. Здесь никогда положение не было прочным; всегда оно колебалось вследствие перехода военного засилья и преобладания на сторону враждебных империи сил. Ознакомить читателя хотя бы до некоторой степени с историей указанных пограничных отношений побуждает нас глубокая уверенность в том, что в них скрывается разгадка судьбы Трапезундской империи, ее счастливых и трагических дней.

Фема Халдия, с городом Трапезундом во главе, организована была еще в VIII в. В состав ее входило несколько (до шести) крепостей или городов, между ними Келцина, Херианы, Эрзинжан, Байбурт [142] См. мою статью «Выделение Трапезунда из состава Византийской империи», с. 23 и прим. 7 (Seminarium Kondakovianum, I, Рrague, 1927). . С течением времени в этой области, имевшей исключительное значение, образуются и другие замки и укрепления, получающие военный и политический характер. Будучи пограничной областью Византийской и затем Трапезундской империи, фема Халдия была организована в областях, довольно слабоколонизованных эллинами и населенных племенами инородческого происхождения: лазами, грузинами, армянами и разными горными племенами, искони тянувшимися к культурным местам из Средней Азии. В Халдии не могло образоваться такого государственного центра, к которому бы, как объединяющему и сосредоточивающему, охотно тянулись все группы населения, имеющие неодинаковое происхождение и язык, различный образ жизни и занятий. Таковы горные обитатели Халивии, занимавшиеся разработкой месторождений руды, земледельческое население банды Мацуки и жители больших приморских городов, жившие торговлей. Греческое население терялось в массе инородцев и не было в состоянии подчинить их своему языку и обычаям, т. е. эллинизировать. Кроме того, следует принять во внимание, что горный, пересеченный труднодоступными ущельями характер области затруднял сношения между горными жителями и долиною и способствовал образованию небольших, в себе замкнутых территорий, имевших тенденцию к самостоятельной организации и к автономному управлению под властью местного господина, который из укрепленного замка управлял небольшой территорией. Таков в общих чертах тип, представляемый организмом Трапезундской империи.