Владимир Егоров - У истоков Руси: меж варягом и греком

Не знаю, как тебя, мой непривередливый читатель, а меня все три перечисленные объяснения не устраивают. Зато у меня есть четвертое, собственное, на мой взгляд, самое простое и потому самое естественное.

Ответ, по-моему, весьма прозрачен: арабы просто-напросто путали булгари болгар, волжскую Булгарию и дунайскую Болгарию! Имея более чем смутные представления о Поволжье, они были неплохо осведомлены о соседях Византии, причем речь идет не об абстрактном знании, а об активном использовании этих соседей против Константинополя в своих целях. Арабы знали, что в (дунайской) Болгарии живут славяне(в X веке так оно и есть!) и ничего не знали о населении (волжской) Булгарии. Но если арабы не различали Болгарию дунайскую и Булгарию волжскую, для них было естественным предположить, что посольство, направляясь на Волгу в Булгарию, едет к славянам. А поскольку с настоящими славянами ибн Фадлан непосредственно никогда не сталкивался, его личные контакты с булгарами не могли дать ему повода усомниться в этом предположении.

Подтверждение моей версии дает не кто-нибудь, а тот самый Йакут, пересказчик и комментатор записок ибн Фадлана, в одном из своих комментариев:

«Между Итилем, городом хазар, и Булгаром дорогой по степи около месяца, а подымаются к нему по реке Итиль около двух месяцев, а при спуске (по реке) около двадцати дней. а от Булгара до ближайшей границы византии около десяти переездов, и от него же до Куйабы, города русов, двадцать дней, а от Булгара до Башджирд двадцать пять переездов».

Если ты, мой педантичный читатель, попробуешь положить «географию» Йакута на карту России, тебе придется искать другой глобус.

Первая фраза цитаты о расстояниях между Итилем и Булгаром – честное изложение ибн Фадлана, здесь нет никаких сомнений, что речь идет о волжской Булгарии. Между столицами Хазарии и Булгарии посуху вдоль Волги прямой немногим более 900 километров, а по руслу Волги (Итиля) примерно 940. Цифры, приводимые Йакутом в первом предложении со слов ибн Фадлана, вполне согласуются с реальной географией.

Но уже начало второго предложения – отсебятина Йакута. ибн Фадлан вообще нигде не упоминает Византию, в его миссии она абсолютно ни при чем. Так что вставка Йакута о византийской границе – типичное «они свою грамотность показать хочуть» и… садятся при этом в лужу! Никогда, даже на пике могущества Византии, не приближались ее границы к Булгару на десять переходов. Не могла быть Византия к Булгару ближе, чем Хазария, до которой пути около месяца. Несусветная чушь? Да, если речь идет о волжской Булгарии, и… географическая реальность, если – о дунайской Болгарии!

Далее в том же предложении помянут город русов Киев, традиционно именуемый арабами Куябой, который, согласно Йакуту, находится на расстоянии 20 дней пути от Булгара [83]. Поскольку между Булгаром и Киевом 1400 километров, этот путь на самом деле должен занимать примерно вдвое (!) больше времени [84]. Но снова, если речь не о Булгарии, а Болгарии, не о Волге, а Дунае, то оценки Йакута вполне адекватны.

Ни на каком самом быстроходном скакуне не проскакать от Дуная до Башкирии за двадцать пять дней, разве что на почтовых перекладных. Значит, в конце цитаты словами «от Булгара до Башджирд двадцать пять переездов» Йакут вновь честно возвращается к тексту и данным ибн Фадлана о расстоянии между Булгаром и башкирами.

Вот такой вот винегрет. Так что заметь себе, мой не дающий провести себя читатель, эрудированный географ Йакут продолжает путать дунайскую Болгарию и волжскую Булгарию аж в конце XII века, так что же взять с бедного ибн Фадлана, не географа и двумя с лишним веками раньше?!

Здесь, мой разбрасывающийся читатель, весьма удачное место, чтобы, запивая пивом «якутский винегрет», чуть-чуть отвлечься и малость порассуждать.

Во-первых, комментарий Йакута служит хорошим примером того, как древние обходились с «цитированием». Как Бог на душу положит. Нахватывались отовсюду, где чего-либо можно было ухватить, и либо валили все без разбору в кучу, либо, что еще хуже, переосмысливали и компилировали. Такая компиляция сама по себе – вполне нормальная вещь. Но беда, если она подается, неважно самим автором или его распространителями, как историческое свидетельство, как априорная истина. Результатом такой «подачи» стала, как ты уже знаешь, мой давний читатель, «Повесть временных лет» – первая на Руси беллетристика на историческую тему, которую почему-то, вопреки желанию автора, писавшего повесть и назвавшего ее повестью (!), до сих пор ученые мужи считают летописью и на ее основе воссоздают выдуманное прошлое древней Руси.

Во-вторых, считаю необходимым обратить твое внимание, мой навостривший ухо читатель, что о Киеве упоминает не ибн Фадлан, а Йакут. О русах у нас речь впереди, но для меня вопрос о Киеве слишком важен и болезнен, чтобы дотерпеть до более подходящего места. В своих предыдущих авторских расследованиях я для себя пришел к поначалу ошеломившему меня самого выводу, что Киев как город, как столица одноименной Руси, возникает лишь в X веке. Соответственно все «князья» и «княгини» от Кия до Святослава, если они вообще существовали, княжили не в Киеве, а где-то в иных местах. Может быть, это и перебор, но у ибн Фадлана в первой четверти X века и в самом деле про Киев ни слова, а вот в XII веке Йакут уже не считает для себя возможным его не упомянуть, Киев XII века – действительно большой и известный город.

– Хоттабыч, можно ли верить ибн Фадлану?

– О, неразумнейший из Волек, своим вопросом ты обижаешь достовернейшего из писателей и достойнейшего из клиентов почтеннейшего из послов величайшего из халифов!

Хоттабыч опять краснеет, на сей раз от обиды, и вновь по привычке делает попытку гордо удалиться в бутылку, но вовремя спохватывается и небольшим торнадо лихо упаковывается в пустую банку из-под «ПИТа». Оказывается, джины не чураются технического прогресса!

Но по существу вопроса от шагающего в ногу с прогрессом Хоттабыча опять никакого проку, в оценке ибн Фадлана он явно субъективен и пристрастен. Но и при более объективном взгляде на поставленный вопрос ты, мой объективный читатель, можешь мне сказать, что и тебе вопрос кажется бессмысленным, ведь ибн Фадлан писал путевые заметки, описывал то, что видел сам, своими глазами. Разве можно не верить очевидцу?

Не верить очевидцу можно. Например, следователи-криминалисты далеко не всегда доверяют свидетельствам очевидцев и правильно делают. Свидетели могут неумышленно заблуждаться или умышлено вводить следствие в заблуждение. А верить или не верить ибн Фадлану, решать придется тебе самому, мой самостоятельный читатель. В любом случае прежде чем двигаться дальше, необходимо ответить на вопрос, который я задал Хоттабычу в начале раздела.