Вячеслав Меньшиков - Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

Главные удары: от Грозного в направлении Моздока, в районе Нижнего и Верхнего Мамона в Донской области, под Воронежем, Ржевом, южнее озера Ильмень и под Ленинградом. Фронтовые части усиливаются за счет резервов…» (Выделено мной. – В. М.) [29]

Но состоялось ли такое представительное совещание в реальности или это была вновь чистой воды стратегическая дезинформация? Опять обращаемся к архивам. В ноябре 1942 года записи в «Журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина» начинаются только с 5-го числа.Поэтому можно предположить, что, если совещание и состоялось 4 ноября 1942 года, то в каком-то другом месте. Однако Иосиф Виссарионович очень не любил менять свои привычки, а тем более куда-то перемещаться из Кремля. Такое совещание могло пройти на его Ближней даче.

Очевидно, что именно в таком ключе Верховный дал разрешение на передачу радиограммы о проведении Главного военного совета с целью сообщить фашистскому руководству те данные, которые он посчитал в тот момент особо необходимыми для дезинформации противника. Естественно, что начальник отдела «Иностранные армии – Восток» германской военной разведки Рейнхард Гелен, опираясь на вновь поступившие данные шифровок «Макса», срочно представил новому начальнику Генштаба сухопутных сил вермахта (ОКН) генералу Курту Цейтцлеру, назначенному в конце сентября 1942 года вместо генерал-полковника Франца Гальдера, очередной анализ обстановки на Восточном фронте. [30]

7 ноября 1942 года, получив анализ разведданных, Гитлер со всей очевидностью понял, что русские приняли решение еще до конца года перейти в наступление на Ржевско-Вяземском плацдарме и, возможно, на Дону. Анализируя данные агентурной, войсковой и воздушной разведки, верховное командование вермахта пришло к выводу – главный удар русские нанесут на центральном участке фронта. Операция на Дону хотя и считалась германскими разведчиками возможной, но все-таки полагалась ими второстепенной.

По признанию Гелена, информация «Макса» заставила немецкое командование стянуть под Ржев большое количество войск, которые сумели отразить очередное наступление Красной армии (операция «Марс»), но потеряли стратегическую инициативу под Сталинградом, что было выгодно советскому командованию. Операция «Монастырь» успешно работала. И в ноябре, чтобы подстегнуть под Ржевом к обороне фельдмаршала фон Клюге и генерал-полковника Моделя, воевавших против Западного и Калининского советских фронтов, заставить их оставаться на занятых ими рубежах, «Макс» сообщил о прибытии 110 новых танков в сектор 20-й армии на берег Вазузы и двух свежих дивизий. Фашистские генералы поняли, что расслабляться группе армий «Центр» никак нельзя.

А за такие регулярные сверхсекретные и сверхнужные данные, по признанию самих же фашистских разведчиков, было принято решение наградить «Макса», на тот момент самого ценного для них агента, который продолжал «успешно» работать на них, Железным крестом с мечами. Его авторитет у фашистских представителей разведки с каждой радиограммой становился все выше. Но и в 4-м управлении НКВД удовлетворенно потирали руки. Ведь шифровки «Гейне», тщательно подготовленные работниками Генштаба и Разведупра, заставляли Берлин принимать на немецком Восточном фронте важные и нужныедля советского командования стратегические решения.

Операция «Монастырь» постоянно расширяла свои границы. В том же ноябре 1942 года поступил запрос из штаба «Валли» о возможности расширить географию организации «Престол» за счет городов

Ярославля, Мурома, Рязани и направления туда агентуры для дальнейшей работы. «Макс» передал, что лучше всего подходит город Горький, где уже создана ячейка «Престола». Немцы согласились на это, а контрразведчики в свою очередь позаботились о «встрече» курьеров.

Удовлетворяя новые запросы абверовцев, чекисты продолжали направлять им обширную дезинформацию, готовившуюся в Генштабе Красной армии, а на подставные явочные квартиры вызывались новые агенты вражеской разведки. Забот для управления генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова стало столько, что он предложил работу с вновь прибывающими курьерами от абвера выделить, как говорят, в отдельное производство. Начать вторую часть операции «Монастырь», которую было решено назвать коротко – «Курьеры». Так с помощью «Гейне»-«Макса» операция «Монастырь» продолжалась, со временем были перехвачены, в основном от «Сатурна», и разоблачены десятки немецких шпионов и диверсантов.

В начале августа 1942 года «Макс» сообщил немцам, что имеющийся в организации «Престол» передатчик, сконструированный им, приходит в негодность и требует замены. Еще в Смоленске Демьянов – «Гейне» назвал адрес подпольщика из «монархистов», через которого можно было доставить новую рацию. Помочь разведке согласился отец его жены Татьяны – профессор Б. А. Березанцев. Это был известный в Москве врач-психоневролог. Он вел на дому частную практику. Борис Александрович являлся реальным доктором медицинских наук, услугами которого пользовались высокопоставленные больные из Кремля, дипломатического корпуса, партноменклатуры и другие важные лица.

Он, как и его дочь (жена Александра Демьянова – Татьяна), не только разделял патриотические убеждения зятя, но и непосредственно участвовал в его секретной работе. Березанцеву много раз пришлось принимать посланцев абвера, прошедших хорошую школу конспирации, не возбудив у них ни малейших подозрений. Приходить к этому доктору было очень удобно, ведь к нему шли хворые со всей Москвы и на приеме бывали даже приезжие. Немецкие курьеры, появившись в Москве, прибывали к нему под видом больных. Потом профессор Березанцев по телефону делал звонок с условной фразой, как для Демьянова, так и для контрразведчиков, что прибыли «гости». Те сразу же поступали в разработку к чекистам. Спастись от этой «заботы» курьерам не было никакой возможности.

Не составляет труда представить себе степень ответственности и риска, которые брал на себя Александр Демьянов. Никто из знакомых не должен был знать и не знал о его работе в разведке. Руководство последней не простило бы ему даже малейшей ошибки. А еще, кроме всего прочего, за ним вели наблюдение агенты абвера. Четверо из них, переброшенные через линию фронта, когда добровольно сдались НКВД, признались в том, что они были посланы для контроля за действиями «Макса» и подпольщиками монархической организации «Престол». В этой ситуации как нельзя лучше проявились смелость, ум, твердый характер и находчивость Демьянова. [31]

Вот как еще характеризовали его знающие авторы – А. Колпакиди и Д. Прохоров – в документально точных «Очерках истории российской внешней разведки»: «…это был надежный, способный и абсолютно честный во взаимоотношениях с органами безопасности работник. Он научился концентрировать свою волю, отличался активным восприятием жизни, умением глубоко проникать в психологию. Великолепная память, молниеносная реакция, способность самостоятельно принимать решения – все эти качества были присущи Демьянову-Тейне”». [32]