Дмитрий Гаврилов - Боги славянского и русского язычества. Общие представления

Вновь свидетельство Сигизмунда Герберштейна: «Эта область изобилует рощами и лесами, в которых можно наблюдать страшные явления. Именно там и поныне очень много идолопоклонников, которые кормят у себя дома каких-то змей с четырьмя короткими ногами наподобие ящериц, с черным и жирным телом… с каким-то страхом благоговейно поклоняются им, выползающим к поставленной пище… » (Псковщина, 1517–1526).

А вот свидетельство из русского (Псковского) летописца: «… Изыдоша коркодилы лютии из реки и путь затвориша, людей много поядаша, и ужосашося люди и молиша Бога по всей земле. И паки спряташася, а иных избиша. Того же году представися царевич Иван Иванович, в Слободе, декабря в 14 день» (1582) (ПСРЛ, т. XXX).

Может показаться, что загадочные русские ящеры исчезли по мере наступления нового времени, но это не совсем так: «Лета 1719 июня 4 дня была в уезде буря великая, и смерч и град, и многие скоты и всякая живность погибли. И упал с неба змий, Божьим гневом опаленный, и смердел отвратно. И помня Указ Божьей милостью Государя нашего Всероссийскорго Петра Алексеевича от лета 1718 о Куншткаморе и сбору для ея диковин разных, монструзов и уродов всяких, каменьев небесных, и прочих чудес, змия сего бросили в бочку с крепким двойным вином… ». Подписана бумага земским комиссаром Василием Штыковым.

Итак, из века в век разные авторы утверждают, будто в реках Русского Севера жили неизвестные науке (или не известные на данный момент) животные. Однако значит ли это, что именно они легли в основу мифов и преданий о Змее/Ящере, которых так много сохранилось в преданиях народов Европы? Отнюдь! Надо думать, что в какой то момент общеевропейский образ Змея (Дракона, Ящера) в лучшем случае соединился с местно почитаемыми животными. Иначе говоря, один миф наслоился на другой или на местнопочитаемые «объекты» – в результате чего и получилось такое странное «раздвоение». С одной стороны, ящеры-коркодилы божественные существа, с другой – вполне «зримые» животные. Но, даже найдя следы этих загадочных «коркодилов» (или – вдруг! – их самих), не надо спешить тут же объявлять их теми самыми божествами наших предков -славян.

Особо чествовали «коркодила»-Яшу на Ореховый Спас. Возможно, поддонному властителю бросали в воду девичью куклу (а прежде, не исключено, и саму девицу).

«Змей – очень древний и сложный образ; он связан со стихиями огня и воды; с небом, дарующим земле дождь; с самой землей и ее плодородием; с подземными пещерами и их богатствами; с культом предков. Но в то же время может вступать в отношения с живыми людьми, принимая человеческий облик. Одну из граней общего воззрения славян на змея отражает тема ”Мифический любовник”, требующая отдельного изучения. Она имеет свой круг сюжетов и мотивов, разрабатываемых разными фольклорными жанрами: былинами, сказками, заговорами» (Козлова, 2000).

«Справедливо мнение, что мифологические образы Громовержца и его противника, как и многое другое, дошли до нас в разрушенном, искаженном виде. Чтобы восстановить их (если это вообще возможно), нужно пройти через слой позднейших переосмыслений и переделок и собрать по крупицам то, что рассеяно в разных фольклорных жанрах, этнографических комплексах и прочих составных частях народной культуры» (Там же).

С учетом спора Перуна и Змея ныне весьма распространено стремление отождествить Змея с Велесом (Семенова, 2006, с. 43 и др.). Отталкиваются они от внешнего сходства роли Велеса как божества Нижнего мира и образа Ящера. Вольно или невольно подталкивает к этому и Б. А. Рыбаков, проводящий знак равенства между Ящером и Аидом: «…Славянский Ящер, женившийся на утопленной девушке, соответствует Аиду, богу подземного мира, супругу Персефоны. А жертва приносилась не самим этим силам сезонного действия, а постоянно существующему повелителю всех подземно-подводных сил, содействующих плодородию, т. е. Ящеру, Аиду, Посейдону» (Рыбаков, 1987).

Кельтский громовник Таранис. Рельеф на котле из Гиндуструпа

Вопрос роли Ящера у восточных славян на деле довольно сложен: все свидетельства о его почитании сводятся к нескольким обрядовым играм, в приговорах которых упоминается «Яша», археологических находках сосудов с резным изображением змеевидного существа и особой роли змей у балтов. По совести говоря, этого маловато… Во всяком случае для постановки знака равенства между «Змеем-коркодилом» и Велесом. Соответственно, возникают большие сложности и при толковании мифа о противостоянии Перуна и Велеса как «основного» мифа славян.

Двоеверные черты отмечаются в народном и апокрифическом толковании образа ветхозаветного пророка Ильи, который и заменил Перуна в народном сознании. Ильин день (20 июля по старому стилю) со множеством признаков древнего языческого культа (от запретов до ритуальных трапез и освящение «жертвенной пищи») торжественно справляли еще в последние годы царской России. Надо полагать, что этот-то день и был одним из исконных праздников в честь громовержца Перуна. Именно в конце июля – начале августа проходят в средней полосе России самые сильные и частые грозы (по крайней мере, если не случаются обычные в наши дни погодные аномалии), и именно эта пора – преддверье сбора урожая, который в немалой степени зависит от благосклонности небесных сил.

На вершине горы Перун в Словении ныне стоит часовня в честь св. Георгия. В древности на этом месте располагалось святилище Перуна

Двоеверие, пусть и не вписывавшееся в строгие рамки средневекового церковного канона, было объективной реальностью. Отражением этой реальности и являются широко распространившиеся на Руси списки апокрифов. Известен апокрифический текст, согласно которому ветхозаветный пророк воспринимался даже как могущественный Бог-Творец. В «Синаксари» (XVI в., Национальный музей в Праге, № 12) на вопрос: «Кто сотворил небо?» следует ответ: «Илья» (Мильков, с. 371–372).

Топорики Перуна – древнеславянские языческие обереги, которые нередко встречаются при раскопках в различных областях расселения славян

По народным поверьям, во время грозы Илья разъезжал по небу на огненной колеснице и побивал молниями чертей-бесов (а порою и змеев). Отождествление Громовержца с ветхозаветным Ильей было, очевидно, обусловлено представлением о Перуне в облике небесного огня.