Дмитрий Гаврилов - Боги славянского и русского язычества. Общие представления

Идол Перуна, окруженный бесами, на миниатюре Радзивилловской летописи. В руках его – молния

Как бы то ни было, это пусть соблазнительное, но только предположение.

Рассматривая пантеоны западных и восточных славян, А. Гильфердинг отмечает: «Перун был бог вполне вещественный, подобно Зевсу и Юпитеру, он владел не благородным светом, а разрушительною молниею; замечательно, что вообще молния не почиталась у Балтийских Славян, как у прочих язычников, принадлежностью божества, или по крайней мере не составляла такой принадлежности, которая бы обратила на себя внимание современных писателей: писатели же эти, особливо же начитанный в Вергилии и других древних поэтах Саксон Грамматик, не пропустили бы в изображении богов Балтийско-Славянских черты столь видной и столь сходной с классическим образом Юпитера» (Гильфердинг, 1855, т. I; 1994, ч. I, с. 172–173).

В « Mater Verborum », у чехов, соседствующих с восточными славянами, « Perun: Перунъ – Jupiter, Perunova : Перунова – Jovis» . Юпитер-Перун, несомненно, правящий бог, могущественный, сильнейший из всех в плане той физиче ской Силы, которой наделены и Тор, и Зевс (способный пересилить олимпийцев, взявшихся за один конец цепи, ухватившись за другой ее конец). Но это сила, карающая за неисполнение чего-либо, обязательств перед князем, например. Сила, следящая за исполнением Правды, хороша она или нет. И потому, увы, славянский Перун – не бог воинского искусства непосредственно, он – покровитель князя в том смысле, что князю надо править (в том числе и карать за непослушание холопов, данников и прочих с применением воинской силы).

Юпитер. Римская статуя I в. н. э. из собрания Государственного Эрмитажа

Слово «Перун» в значении «небо» использовано в ряде древнерусских рукописей XV в.: «Колико есть небесъ? Перунъ есть многъ» (Срезневский, т. 2, ч. 2. 920). По средневековым представлениям небес в самом деле несколько. Но из этого ответа на вопрос отдельные исследователи, опуская сам вопрос, обычно почему-то делают космиче ских масштабов вывод: мол, бог Перун настолько велик и главен, что предстает смертному во всех мыслимых образах. И вообще – именно Перун-то и был главным, а то и единственным богом «всея славян». Впрочем, в сторону эмоции!

Сравнивая тексты гомеровских гимнов Зевсу и Аресу, мы обнаружим, что первый значительно короче, нежели прочие (Эллинские поэты, 1963; Летописец эллинский и римский, 2001, с. 35). Вот характерные эпитеты Богов: Зевс – судья-воздаятель, владыка державный, а Арес – Победы родитель, сверхмощный боец, златошлемный, меднооружный воин.

Быть может, мы найдем указание на покровительство Зевса войне и военному искусству в Орфических гимнах? Нет, ничего похожего! Зато есть прямое указание на вспомоществование Зевса физическому здоровью и целительские функции (они же отмечены и в культе Тора) (Орфические гимны, 1988). «Демоном, оружья любителем» именуется у орфиков именно Арес, покровитель войны и воинских искусств.

Статуя Зевса Олимпийского (современная компьютерная реконструкция)

«На избах, равно как и на одежде славянской, Перунов знак – знак того, что этот дом (а тело как дом души) находится под защитой великого бога. Огонь Перуна – это молния, а мечет он с небес свои стрелы, целясь в противников мира богов. В последней схватке с порождениями Кощея Перуну предстоит победить или погибнуть, но пока эта схватка не состоялась и обычным объектом преследования Перуном является нечистая сила. Перун – наиболее извест ный из пантеона восточных славян главным образом из-за скандальной его славы: первые христианские авторы сообщают, что именно Перуну приносят в жертву людей. Подобные истории, практически без отклонений, рассказывали римляне о кельтах, германцы о пруссах, испанцы об индейцах… Во всяком случае, за Перуном закрепилась репутация бога войны (что отчасти справедливо) и верховного бога русов (что неточно)… Все же следует понимать, что верховным богом Перун не был, поскольку в язычестве вообще не принято громоздить иерархические системы: боги могут различаться занятиями, свойствами, даже некими “величинами”, но это не делит их на старших и младших. Другое дело, что в той или иной области Руси воздвигалось прежде всего святилище того бога, который более соответ ствовал хозяйственным запросам» (Якутовский, 1994).

В соседней с Русью Литве культ Перкунаса был в расцвете еще в XIV в. Не исключено, что именно союзному Золотой Орде полуязыческому Великому княжеству Литовскому, чьи войска не поспели на Куликово поле в 1380 году, возможно, мы обязаны упоминанием Перуна (т. е. Перкунаса): «Мамаи же царь… нача призывати боги своя: Перуна, Салманата, Мокоша, Раклия, Руса и великаго своего помощника Ахмета» (Поведание о Мамаевом побоище).

«Хроника Литовска и Жмойтська» сообщает о языческом князе Гедимине, правившем в начале 1300-х годов: «Огонь вечный перунови. Поставил еще Кгедимин болвана перунова з каменя кременистого великого, c которого попы огонь поганские кресали, в руках держачи, и огонь ему вечный з дубины в день и в ночи палили на том местцу, где теперь костел святаго Станислава в замку от Ягелля, внука Гедиминового, збудованый… » Таким образом, кремень, ударами о который можно добыть искры, также является атрибутом Перуна.

Указание на рассмотренный выше запрет приходить к богу с оружием есть в польских свидетельствах о вере литовцев, а также в германских текстах, повествующих о жизни западных славян. Речь идет о Прове/Проно, главном боге альденбургской земли, боге правосудия и священных дубовых рощ, державшем в руке «красное железо испытаний»:

Средневековое изображение Тора – скандинавского громовника

«I, 84. Пробыв же у царька эту ночь и еще следующие день и ночь, мы отправились дальше по Славии… И случилось так, что по дороге мы прибыли в рощу, которая – единственная в той земле – вся лежит на равнине. Там среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу той земли – Прове. Их окружало свободное пространство, обнесенное деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. … Сюда во второй день (понедельник) каждой недели весь народ страны с царьком и жрецом имел обыкновение собираться на суд. Входить в огражденное место запрещалось всем, кроме жреца и желающих принести жертву, или же тех, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким никогда не отказывали в убежище. Ведь славяне питают к своим святыням такое благоговение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны… Когда мы прибыли в эту рощу, в это место кощунства, епископ воодушевил нас, чтобы мы решительно приступили к уничтожению рощи. Сам же он, сойдя с коня, сбил шестом разукрашенную переднюю часть ворот. И, войдя в ограду, мы разрушили всю изгородь вокруг тех священных деревьев и, свалив в кучу, разожгли костер, однако не без страха, как бы на нас не обрушилось возмущение местных жителей. Но бог уберег нас… » (Гельмольд, 1963).