Лебек Стефан - История Франции. Том I Происхождение франков

У них, как и у рейнских франков, один из сыновей короля, имя которого, как и полагается тотему, побиралось при рождении из числа принятых в данном роду и звучащих как обещание предстоящих побед мужественному воину, наследует своему отцу в день, когда дружинники поднимающего на щите и провозглашают королем. Видимо, в результате такой процедуры Хлодвиг стал в 481 году наследником Хильдерика во главе турнейских франков.

Очевидно, что к этому времени та ветвь рода, к которой принадлежал Хлодвиг (а в середине века это наиболее известные ее члены — Клодион, владевший Камбрезисом и южным Артуа, и Меровей, давший свое имя династии и, может быть, гораздо более реальная фигура, чем это представлялось ранее [11] Согласно недавним исследованиям Евгения Эвига (50). пользовалась ощутимым влиянием на все салические княжества-королевства. Хильдерик — сын одного из этих двух членов рода, сейчас спорят, которого из них, стал союзным Риму королем, возглавил своих воинов и обеспечил их верность благодаря военной добыче, взятой в походах, которые привели его к берегам Луары, где он в 460–470 годах успешно сражался с вестготами и саксонцами. Достоверно подтверждены его связи с нижнерейнскими тюрингами, из рода которых его жена Базина, ставшая матерью Хлодвига. Предметы меблировки, найденные в иго захоронении, заставляют предположить, что область его влияния распространилась далеко за пределы собственно Галлии. Все он оставил своему сыну вместе с приверженностью к системе ценностей, основывавшейся на традиционном германском политеизме и родовой солидарности. Так как мы знаем, к чему привела эта солидарность через два или три поколения, можно с уверенностью сказать, что Хлодвиг сделал политеизм, которым он отличался от вестготов и бургундов-ариан, решающим козырем в борьбе за власть в Галлии.

После смерти императора Майориана в 461 году Галлия была предоставлена самой себе. Власть последних императоров Западной Римской империи сошла на нет, и, как уже было отмечено выше, влияние Восточной империи стало чисто номинальным. В Южной Галлии, где возделываемые земли занимали обширные пространства, а воздействие Рима сказывалось более всего, где имелась густая дорожная сеть, а городов было больше, чем в других областях, варвары определенно составляли лишь меньшинство населения. Зоны наиболее плотного их оседания расположены по линии вдоль Гаронны до Лораге (вестготы) и от Женевы до Лиона, где обосновались бургунды, которым римские власти предоставили казенные земли, а также реквизированные участки частных владений. Упадок императорской власти, непопулярность сената и его правления создавали благоприятные условия для союзных Риму королей в их стремлении к расширению своих полномочий. Теперь они претендовали, иногда со ссылкой на императорское поручение, на всю полноту власти на территории целых провинций. Они стали посылать своих чиновников и вооруженные отряды во все концы подвластных им земель, начали сами взимать налоги, а кое-где — бургунды последовали в этом примеру вестготов — приступили к созданию собственного законодательства. Однако численность их соплеменников была настолько незначительной, что успеха они могли добиться лишь с помощью примкнувших к ним галло-римлян. Сопротивление, оказанное бургундам епископами, было продиктовано не столько политическими соображениями (многие из них считали — как и преподобный отец Сальвиан — что Рим заслужил кару Божию и что варвары наказание, ниспосланное Господом), сколько причинами религиозного характера: и Эрих, и Гундевех, и Гундобад были арианами.

На территориях, простиравшихся от устья Соммы до верховьев Рейна, варвары в этот период уже составляли большинство в двух бывших германских провинциях, где интересы безопасности империи определили наличие густой дорожной сети и многочисленных городов на высоких лесных плоскогорьях. Пожалуй, только в областях, прилегающих к Триру, в бельгийском анклаве, им было оказано продолжительное, длившееся несколько веков сопротивление со стороны латиноязычного населения, сдерживавшего постоянно возобновлявшиеся набеги рейнских франков даже после окончательного захвата ими города около 480 года. Напротив, в самых северных областях Галлии латинизация никогда не была очень глубокой, если не брать прибрежные полосы, где портовая инфраструктура и ее центральная часть, тяготевшая к Булони — морским воротам Бретани была в IV веке подкреплена линией оборонительных сооружений. Весь этот регион, где преобладали непроходимые дикие пространства, попал в руки салических франков, принявшихся строить свои деревянные селения вокруг бывших вилл, оставленных владельцами, а их вожди стали присваивать казенные земли, делая первые шаги к захвату полноты власти.

Между Соммой, Миасом, Луарой и далекой Арморикой варваров было немного, если не считать тех, кто находился в составе боевых армий, в которых варвары составляли большинство. Одной из этих армий командовали Эгидий и Сиагрий — военачальники из ополчения. После смерти императора Майориана оба они не признавали императорскую власть. Но могли ли они считаться более законными властителями, чем короли, заключившие с Римом надлежаще оформленные союзные договоры? Экспансионистские устремления последних должны были с неизбежностью столкнуться с сопротивлением первых, обеспечивших себе надежные позиции. Когда Хлодвиг, знавший по опыту своего отца о нетронутых богатствах городов и сел Парижского бассейна и о шаткости властей, оставшихся наследниками Римской империи, двинул своих воинов по дорогам, ведущим на юг, он встретил Сиагрия на своем пути. Исход встречи решило оружие, и духовный авторитет епископов довершил остальное.

C самого начала правления Хлодвига честолюбивые устремления турнейских франкских королей были направлены на объединение Галлии под своей властью и присоединение Средиземноморского побережья — средоточия всего лучшего и престижного из наследия прошлого. Два поколения королей, следовавших после основателя династии, в частности, такие властители, как Теодебер и Хильперик, все еще оставались подвержены влиянию имперского римского наследия. Им не претило признание их Восточной Римской империей в качестве представителей ее власти — столь сильно тяготело над ними влияние римского прошлого. Что бы мы ни взяли — основные направления культурных и экономических связей или вопросы распространения христианства — во всем история Галлии на протяжении нескончаемо долгого VI «века» предстает как отдаленно похожий, но трансформированный на варварский лад осколок римского образца. Только в самом конце этого века появление миссионеров из далекой Ирландии может рассматриваться как провозвестник нового времени, для которого характерен поворот Галлии лицом на север.