Лев Ельницкий - Великие путешествия античного мира

По мнению Аристея (в изложении Геродота), причиной нашествия киммерийцев были постоянные склоки между северными народами, которые все воюют между собой, за исключением гипербореев. Аримаспы вытеснили исседонов, исседоны — скифов, а скифы, в свою очередь, — киммерийцев, живших у Южного (то есть, очевидно, у Черного) моря. Геродот критикует Аристея, утверждая, что его повествование не согласуется с рассказами скифов. Однако версия самого Геродота, которую он, очевидно, и считает скифской версией, отличается от Аристеевой лишь тем, что скифов потеснили не исседоны, а ближе к ним расположенные массагеты, имени которых Аристей, по-видимому, не знает. В остальном же Геродот в точности следует «Аримаспее», что весьма важно для выяснения происхождения представлений Геродота о киммерийцах и для истории самой киммерийской легенды.

Трудно сказать, базировалась ли «Аримаспея» на той ионийской периэгесе [48] Жанр древнегреческой литературы, в котором описываются сухопутные путешествия от пункта до пункта, с указанием расстояний между ними. , на основании которой Геродот излагает географию скифских стран и стран, лежащих к северо-востоку от Скифии, а также поправляет Аристея. Скорее надо представить себе, что, наоборот, древняя ионийская периэгеса, составленная на основании данных греческих и иранских купцов, включила в себя также и мифико-географический материал, положенный в основу «Аримаспеи».

В пользу этого предположения говорит то, что позднейшие авторы, пересказывающие Аристея, связывают с ним лишь мифические географические имена. К их числу может быть причислено также и, вероятно, реальное имя исседонов, известное Гекатею Милетскому. Однако более или менее реальным в географическом отношении оно могло стать лишь со времен Кира Старшего, открывшего дорогу иранским купцам в Индию. На основании этих более точных сведений ионийские периэгесы и древнеионийские карты локализовали исседонов достаточно определенно: к северу от массагетов и к востоку от аргиппеев. Впрочем, следуя этим же источникам и повторяя почти в точности перечисление племен, содержащихся у Геродота, Помпоний Мела, пользовавшийся, вероятно, картами, основанными на древнеионийских данных (в частности, картой римского ученого-энциклопедиста Марка Теренция Варрона), локализует исседонов между живущими на крайнем северо-востоке аримаспами и Меотидой. О том, что имя исседонов было связано первоначально с чисто мифическими представлениями, говорит, помимо их соседства с гипербореями и аримаспами, засвидетельствованного «Аримаспеей», также и упоминание об исседонах (исседах) поэтом VII столетия до н. э. Алкманом в то время, когда греки еще не могли иметь определенных сведений о закаспийских странах. Впрочем, и в том, что сообщает об исседонах Геродот, достаточно мифических и преломившихся через источники культового характера черт, а локализация их Мелой вплоть до Меотиды подчеркивает лишний раз, что мифическая география исседонов была связана с Рипейскими горами, в основе представления о которых следует предполагать Кавказ.

Рассказывая об обычаях исседонов, Геродот (IV, 26) сообщает о них то же, что ранее сообщал о массагетах (I, 216), а именно что они варят труп умершего родственника вместе с мясом различных домашних животных и поедают его. Обычай отделки золотом священных чаш, изготовляемых из человеческих черепов, также подходит к обычаям массагетов, хотя бы в том смысле, что, по словам Геродота (I, 215), у них много золота. Несомненно, что исседоны и массаге-ты в его рассказе дублируют друг друга в некоторых отношениях и обоим народам свойственны «гиперборейские» черты: у массагетов нет предела жизни, но они считают весьма счастливой описанную выше смерть, а исседоны почитаются «справедливым» народом, и женщины у них пользуются равными правами с мужчинами. Следует думать, что подобная характеристика исседонов, отдельные черты которой сообщались также и массагетам, заимствована из «Аримаспеи» или из других подобных сочинений, окрашенных в тона гиперборейской легенды.

Если в рассказе о массагетах, так же как и в рассказе об аргиппеях, у Геродота содержится наряду с легендарными чертами много этнографически правдоподобного материала, то в отношении исседонов, так же как и в отношении гипербореев, рассказ опирается почти лишь на одни мифологические данные. Для того чтобы представить себе более отчетливо мифические и реально этнографические связи имени исседонов, необходимо присмотреться еще к одной категории данных Геродота, на первый взгляд к исседонам отношения не имеющих. Мы видели, что с аримаспами, с одной стороны, и с массагетами, с другой, исседонов сближает общая черта — наличие у них золота.

По повествованию «Аримаспеи», широко использованному Геродотом, Эсхилом, Павсанием и многими другими писателями, аримаспы отнимали золото у живших близ Гиперборейских гор грифонов, с которыми вели из-за этого непрерывную войну; в связи с этим от нашего внимания не должен ускользнуть рассказ Геродота, касающийся североиндийских стран и почерпнутый им, вероятно, из того же источника, что и сообщение о путешествии Скилака из Карианды, предпринятом по распоряжению Дария по Инду и вдоль берегов Эритрейского моря. Речь идет об индийских племенах, живущих к северу от того же Каспатира (Каспапира), из которого начал свое путешествие Скилак. К северу от этого, локализуемого на месте современного Кабула, пункта обитали индийские племена, образ жизни которых был подобен во всем образу жизни бактрийцев. Они были наиболее воинственными из индийцев и совершали походы за золотом через пустыню в страну, населенную муравьями величиной с собаку. Эти муравьи при рытье для себя жилищ извлекали наружу золотой песок, который и похищали у них приезжающие на верблюдах индийцы (IV, 104).

Пункт Каспапир в области Гандарике знает уже Гекатей Милетский, помещающий его «напротив скифов». Примечание Гекатея о нахождении Каспапира в известной связи со скифами позволяет отнести этот пункт к этапу (может быть, конечному) на пути из европейской Скифии в Индик), описанием которого пользовался Геродот; это описание было известно также Гекатею. Этим путем шло в Скифию индийское золото, а вместе с ним и порожденные интересом к нему легенды. Если мы обратимся теперь ко Ктесию Книдскому, младшему современнику Геродота, жившему при персидском дворе, слышавшему подобные же легенды и передававшему их в несколько иной, чем у Геродота, редакции, то мы увидим, что связь между легендами о похищающих золото у муравьев индийцах с легендами об отнимающих золото у грифонов аримаспах и о богатых золотом массагетах и исседонах гораздо теснее, нежели это заметно из рассказа Геродота.